Спустя примерно час с обеих сторон Забытой Дороги сомкнулись стены глухой чащобы, на первый взгляд ничем не отличающейся от той, через которую нам уже довелось однажды пройти. Ветер свистел у меня в ушах, а древесные стволы мелькали в таком темпе, что усмотреть среди них какую-нибудь памятную примету было просто невозможно. Пролетев последовательно над двумя реками, я стал постепенно снижать скорость — вот-вот в рельсе должен был появиться разрыв. Однако время шло, лыжа стремительно скользила все вперед и вперед, а лес неожиданно начал редеть. Миновав третью реку, я окончательно понял, что выбрал неверный путь.
Хотя я уже давно перестал отталкиваться черенком мотыги, лыжа не только не сбавляла ход, а, кажется, даже продолжала разгоняться. Чтобы лучше сохранять равновесие, я сначала присел, а потом прилег на ее бугристую холодную поверхность, шириной не превышающую трех пядей. Сейчас мы неслись со скоростью гоночного автомобиля, и было страшно подумать, что может случиться, если впереди окажется какое-либо препятствие.
Кроме неизвестно по какой причине нарастающего ускорения, меня беспокоило еще одно обстоятельство — размеренность Мировремени изменилась (теперь я подобные вещи ощущал очень ясно), как это бывает, когда где-то вблизи происходит деформация Миропространства. Секунды растягивались в минуты, минуты превращались в часы. Однако причиной этого было не готовое вот-вот разразиться Сокрушение, а нечто совсем иное — непоколебимое, мощное, пребывающее здесь испокон веку.
Мимо промелькнули последние деревья, низкие, разлапистые, словно приплюснутые к земле, и я увидел впереди мрачную, грандиозную, сверхъестественную картину — пространство, прорезанное до самого конца восходящей дугой дороги, загибалось кверху, вознося горизонт на недостижимую высоту. Краски земли и неба померкли, и все вокруг приобрело теперь зловещий багровый оттенок. Утратившая перспективу даль плыла и искажалась, словно один мираж спешил сменить другой.
Вот он, значит, какой, Окаем, подумал я. Стена предельно натянутого Миропространства, сдавившего Мировремя в тисках избыточного тяготения. Возможно, кто-то и живет в этом невообразимом, лишенном здравого смысла мире, но мне там делать нечего.
Я попытался соскользнуть с лыжи, но это оказалось не так легко сделать — на меня словно навалили невидимый груз, не позволявший даже шевельнуть пальцем. Навстречу мне налетало что-то похожее на водную гладь — багровые маслянистые неподвижные волны вздымались ряд за рядом, словно барханы в пустыне, и я решил, что это мой последний шанс спастись. Неимоверным усилием я заставил себя перегнуться через переднюю кромку лыжи и загнать под нее черенок мотыги. В единый миг дерево обратилось в щепу, а лыжу лишь слегка тряхнуло, но этого было достаточно, чтобы меня как катапультой вышвырнуло вперед и в сторону. К несчастью, волны оказались лишь еще одной иллюзией, которая исчезла сразу же, едва я достиг ее границы. Зато принявшая меня горячая каменистая почва была вполне реальной…