Спустя несколько часов меня начало мутить, но не от усталости, а от возникшей где-то в утробе тошнотворной, горячей, распирающей тяжести. Во рту появился уже знакомый желчный привкус. Я знаком остановил Хавра и присел на корточки.
— Подожди… Что-то неладно со мной… Кишки выворачивает…
— Значит, опять твой Срок подошел, — Хавр мельком глянул на меня. — Сначала они чередой идут, как понос, а уж потом нормальный ритм установится. Со мной тоже так было. А пока хлебни зелейника. Такое дело откладывать нельзя.
Откупорив мою баклажку, он с видом фокусника плеснул на ладонь несколько капель.
— Вода. Чувствуешь? А вот так, — он на пол-оборота повернул горлышко влево, — уже зелейник. Глотай.
Как ни старался я сдержать себя, а к баклажке припал, как пьяница к стакану с опохмелкой. Тошнота, жар и боль в мышцах сразу прошли. Я вроде бы даже и улыбнулся, хотя на самом деле мне бы полагалось зарыдать. Жалок всякий, сотворивший себе кумира, а тем более и угодивший в непреодолимую зависимость от него.
К этому времени и Ирлеф, отставшая где-то на последнем подъеме, догнала нас. Вид у нее был похуже, чем у меня пару минут назад.
— Где же ты была, любезная? — ухмыльнулся Хавр. — Цветочки собирала? А ведь нам еще шагать и шагать.
Чтобы дать ей хоть немного передохнуть, я слабым голосом пробормотал:
— Подождем… Что-то слабо ваш зелейник помогает…
Ирлеф рухнула рядом со мной как подкошенная. С дыханием у нее было совсем неладно. С таким дыханием нужно на курорте прохлаждаться, а не по оврагам шастать. Совсем закисли они там за своими бастионами, отвыкли от ходьбы, как курица от полета.
— Ну что, довольна? — жестокосердный Хавр продолжал свои словесные атаки. — Что теперь с тобой делать? А ведь мы даже до Окаянного Края не добрались! Навязалась на мою шею! Куда я доберусь с такой попутчицей! Может, вернешься, пока не поздно?
— Нет! — Ирлеф встала. — Пошли.
Пошли так пошли. Зла я на нее не держал, поэтому проявил сострадание — отобрал тюк. Теперь, продвигаясь вперед, я старался не выпускать из поля зрения обоих своих спутников: Хавр мог выкинуть какой-нибудь зловредный фокус, а Ирлеф — безнадежно затеряться в совершенно непривычной для нее местности. Отвечай потом перед Сходкой.
Хавр заметно сбавил темп — то ли тяжелая амуниция давала о себе знать, то ли нас пожалел (хотя в последнее верилось с трудом). Так мы преодолели бессчетное количество мелких и с дюжину действительно глубоких оврагов, притерпелись к укусам терновых шипов, спустились на затянутую туманом равнину, долго брели через молодой редкий лес, выросший на месте другого леса, своей природой этому новому совершенно чуждого (окаменевшие стволы его деревьев, похоже, рухнувших в одночасье, устилали землю, словно изрубленные в жесткой сече воины-великаны), вброд преодолели реку, в которой тины, ряски и кувшинок было больше, чем воды, и снова вступили в чащобу, раньше, по-видимому, составлявшую единое целое с погибшим массивом.