Деревья эти не имели ничего общего с лиственными растениями и видом своим скорее напоминали неимоверно разросшиеся кораллы, вознесшие к небу тысячи бледно-голубых и розовых побегов — семисвечников. Почти на каждом восседала крупная, совершенно неподвижная птица, которую легко можно было принять за неотъемлемую часть растения — за некий экзотический плод, к примеру. Все они, казалось, спали, втянув голову глубоко в плечи. Среди древесных корней, на голой, обильно испятнанной пометом земле (даже на столь унавоженной почве вблизи коралловых деревьев не росло ни единой былинки) лежали груды костей, когда-то принадлежавших крупным копытным животным.
— Олень, — сказала Ирлеф, поднимая позеленевший от дождей череп. — И вот еще и еще… Как они сюда забрели? А это речной бык. Странно… Он из воды почти никогда не выходит.
Внезапно ближайшая к нам птица медленно расправила крылья, и в лесной тени тускло блеснуло ее оперение, похожее на медные доспехи. Безглазый лик обратился в нашу сторону, и я сразу узнал одну из тех пернатых тварей, которых в Дите принято было возить в клетках по улицам. Раздалось нечто похожее на тяжелый вздох, перешедший в угрожающий клекот, и птица стремительно кинулась на нас. И тут же весь лес словно взорвался хлопаньем многих крыльев. Слепые гарпии неведомым образом узрели своих жертв и вознамерились с ними расправиться.
Это был как раз тот случай, когда отступление является не позором, а вполне простительной необходимостью. Сражаться с птицами было ничуть не легче, чем с лернейской гидрой — какое бы количество их я ни поразил, на смену каждой павшей немедленно приходило несколько других. Отмахиваясь тюком (с таким же успехом можно было защищаться зонтиком от арбалетных стрел), я стал отходить к опушке леса, почему-то совершенно уверенный, что птицы не последуют за нами на открытое пространство. Тем временем эти подлые бестии беспощадно хлестали меня жесткими крыльями, а клювами долбили так, как голодный дятел долбит гнилую осину. В наиболее выгодном положении оказался Хавр — он попросту опустил забрало на лицо и стал практически неуязвим. Хуже всех приходилось Ирлеф, для которой даже крыса была опасным противником.
Видя столь плачевное положение Блюстителя Заветов, я, отшвырнув тюк, содрал с себя верхнюю одежду вместе с кольчугой, в которую и завернул Ирлеф, словно малое дитя. К опушке леса я бежал так быстро, что птицам удалось лишь несколько раз долбануть меня в затылок.
Остановиться я осмелился только на другом берегу речки. Лес продолжал сотрясаться от шума крыльев и зловещего клекота, но, кроме Хавра, ко всему прочему тащившего на себе и брошенный мной тюк, никто не покинул его негостеприимную сень. Зато могучий приземистый бык, судя по размаху рогов — вовсе не лесной уроженец, — разминувшись с нами, быстро исчез среди коралловых деревьев.