— Что изменилось?
— В каком смысле?
— Нашей любви тебе было недостаточно.
— Я изменилась.
— Неожиданно, после восьми месяцев одержимости, ты вот так вдруг изменилась, да?
— Неожиданно? — Энджи покачала головой. — За последний год я лишилась отца, дочери и мужа. Как ты думаешь, можно пережить все это и не измениться? Но, Кон, единственный человек, из-за которого у меня болит душа, из-за которого я не сплю по ночам, — это ты. Папе и Софи… им суждено было уйти. А тебя… — Ее голос дрогнул. — Тебя я бросила и потеряла. Мне понадобилось много времени, чтобы понять это. Я оттолкнула тебя, и мне трудно жить с этим.
— Я видел, как глубоко ты переживаешь.
— И я поставила свои переживания во главу угла. — Энджи нежно погладила его по щеке. — Но ведь и ты переживал!
— Да, — произнес Конлан.
Они молча смотрели друг на друга. Энджи не знала, какие еще нужны слова, чтобы он понял ее чувства, ее желание.
— Возьми меня, — вдруг произнесла она, сама изумившись своей смелости.
Она понимала, что говорить такие вещи — безумство, но вино сделало ее храброй.
Конлан хрипло рассмеялся. Смех его прозвучал неестественно.
— Это не так-то просто.
— Почему? Всю свою жизнь мы следовали правилам. Сначала поступили в университет, потом сыграли католическую свадьбу, потом стали строить карьеру, потом занялись детьми. — Энджи помолчала. — Вот на этом месте мы и споткнулись. Мы как животные в Калахари: завязли в грязи и умерли. — Она опять наклонилась к нему, да так близко, что он мог бы поцеловать ее, если бы захотел. — А теперь у нас нет карты, мы не знаем дороги, мы просто два человека, которые прошли трудный путь и вдруг оказались в совершенно незнакомом месте. Затащи меня в постель, — тихо проговорила она.
Конлан чертыхнулся. В его голосе слышались и гнев, и смирение, и Энджи решила идти до конца:
— Пожалуйста, люби меня.
Конлан застонал, обнял ее, прошептал: «Черт тебя подери» — и припал к ее губам.
На следующее утро Энджи проснулась под знакомый стук дождя по крыше. Конлан обнимал ее и прижимал к себе даже во сне. Она лежала, слушая его мерное дыхание и кожей ощущая тепло его тела. Ей было хорошо и уютно.
Они спали в этой позе — как две вложенные одна в другую ложки — всю свою семейную жизнь. Она уже успела забыть, как это приятно — чувствовать себя защищенной его объятиями.
Энджи отодвинулась. Ей нужно увидеть его… Она прикоснулась к его лицу, провела пальцем по морщинкам, которые оставила на его лице боль. У нее были такие же, каждая морщина становилась отпечатком всего того, что они приобрели и потеряли. Раньше или позже жизнь у каждого на лице оставляет свой след. Однако у Конлана все еще были черты того юноши, в которого она когда-то влюбилась. У него были такие же высокие скулы, рот сохранил прежние очертания, в волосах еще не появилась седина.