Нет, не надо соглашаться. Она не готова снова ступить на этот путь.
И все же. Разве она может отойти в сторону?
Малыш.
Энджи открыла глаза и увидела, что Лорен внимательно наблюдает за ней. В заплаканных глазах девочки светилась надежда, а в руке она держала письмо из университета, листок бумаги, который мог изменить ее жизнь.
— Пожалуйста, — одними губами произнесла Лорен и заплакала.
Энджи ощутила страшную пустоту и холод внутри, ей показалось, что сердце сжалось в ледяной ком. Умом она понимала, что на эту просьбу надо ответить твердым «нет», но ответить так не могла. Ни Лорен, ни самой себе. В глубине души она знала, что поступает неправильно, когда тихо произнесла:
— Да.
— Ты сегодня какая-то не такая, — сказала Мария, поправляя очки на носу.
Энджи отвела взгляд:
— Чепуха! Я такая же, как всегда.
— Вовсе нет. Джерри Карл трижды обращался к тебе, прежде чем ты соблаговолила проводить его к столику.
— А когда мистер Костанца попросил красного вина, ты сунула ему в руку бутылку, — вмешалась в разговор Мира, вытирая руки фартуком.
Энджи уже жалела, что зашла на кухню. Мама и Мира сразу почувствовали, что она не в себе, а потом, как пара чутких гиен, насторожились и стали выслеживать ее, выжидая удобный момент.
— Я в порядке. — Энджи решительным шагом вышла из кухни.
В обеденном зале она немного отвлеклась. Хотя она и прилагала все силы, чтобы четко выполнять свои обязанности, она все равно двигалась медленно, как в тумане. При такой отрешенности каждое движение было для нее самой настоящей победой. Она вяло улыбалась клиентам и пыталась делать вид, будто все в порядке, но на самом деле не испытывала никаких эмоций. После разговора с Лорен она запрятала их в сундук, повесила на него замок и за сутки ни разу не решилась заглянуть в него.
Потому что так было легче. У нее не было душевных сил разбирать по пунктам своего рода сделку, заключенную между нею и Лорен, так как она понимала: эта сделка до добра не доведет. Вся эта история опять закончится разбитыми сердцами и душевными муками.
Энджи подошла к окну и устремила невидящий взгляд в ночь. Она отключилась от гула голосов, витавшего над столиками, а потом перестала слышать и другие звуки, кроме биения собственного сердца.
Что дальше?
Этот вопрос мучил ее весь вечер, прежде чем она заснула, и сразу же возник у нее в голове утром, когда она проснулась. Ею владела не поддающаяся определению смесь отчаяния и надежды, будущее представлялось запутанным клубком, и она не знала, где тот конец, за который надо было потянуть, чтобы распутать его. Она то твердила про себя: «Малыш», и тогда ее сердце наполнялось сладостным ликованием, то ее будто снова бросало в мрачную бездонную пропасть под настойчивый рефрен: «Лорен никогда не сможет отдать тебе ребенка».