Энджи сидела на кровати. Вокруг нее были раскиданы щетки для волос, наборы косметики, щипцы для завивки, театральные сумочки и шали.
— Я нашла черную шаль с бахромой и черную вечернюю сумочку, а еще вот это! — Она с гордостью протянула Лорен красивую черно-розовую заколку для волос в виде бабочки. — Иди сюда, садись. Когда мы с сестрами были маленькими, мы часами делали друг другу прически. — Энджи бросила на пол перед кроватью подушку.
Лорен покорно села спиной к Энджи, и та принялась расчесывать ей волосы. Девочке было так приятно, что она вздохнула, сожалея, что мама никогда не расчесывала ей волосы, даже когда стригла их.
— Ну а теперь, — сказала Энджи через некоторое время, — садись на кровать.
Лорен пересела, а Энджи встала перед ней на колени.
— Закрой глаза. Едва заметные тени на веки, немного румян на щеки и чуть-чуть пудры с блеском. Я купила ее для своей племянницы, но сестра сказала, что ей еще рано этим пользоваться… Вот, — удовлетворенно произнесла Энджи. — Готово.
Лорен встала и осторожно надела платье. Энджи застегнула молнию на спине.
— Великолепно, — заключила она. — Иди взгляни на себя.
Лорен медленно подошла к высокому, в полный рост зеркалу.
И ахнула. Платье сидело на ней идеально, оно превратило ее в принцессу из сказок, которые она никогда не читала. Впервые в жизни она была на равных с другими девочками из своей школы.
Энджи стояла перед комодом. Верхний ящик был открыт. Под лифчиками, трусиками и колготками лежал ее фотоаппарат.
«Чтобы ты фотографировала моих внуков», — сказала ей мама, когда подарила его. В тот день лицо мамы сияло улыбкой.
Энджи вздохнула.
Она любила фотографировать и старалась запечатлеть на пленку все важные моменты своей жизни. Из года в год она фотографировала семейные сборища: дни рождения, купания младенцев, праздники племянников в детском саду. Однако через какое-то время она стала ощущать боль, глядя через видоискатель на чужое счастье, о котором она мечтала, но которое ей так и не довелось испытать. Постепенно она перестала делать снимки племянниц и племянников, потому что было слишком мучительно видеть в цвете то, чего она была лишена. Она понимала, что это эгоизм, но ничего не могла с собой поделать. К тому моменту, когда родилась маленькая Дэни — с тех пор прошло всего пять лет, а кажется, будто целая вечность, — она уже успела спрятать фотоаппарат подальше в комод.
Достав его, Энджи заправила пленку и спустилась вниз.
Лорен стояла у камина спиной к огню. В золотистом свете пламени ее светлая веснушчатая кожа казалась бронзовой. В розовом платье, с волосами, собранными на затылке и заколотыми бабочкой, она и вправду была похожа на принцессу.