Садко не стал дожидаться возвращения Василия, а спустился прямо у дома на берег реки Tarjeta. Слэйвины переиначили название в «Тарьец» а потом вообще — в «Тарасовец», но скрывающиеся в холодных быстрых водах рыбы об этом не знали, особенно та, что предпочитала именно эти условия для метания икры — вожделенная Рыба Золото-перо. Если она где-нибудь пасется, то только в этом широком ручье, где даже в самое жаркое лето вода остается очень бодрящей, не вполне комфортной для человеческого купания. По крайней мере — добровольного.
Поймать рыбу — это полдела. Ее еще надо как-то сохранить, чтоб она, так сказать, не потеряла своего товарного вида. Иначе можно оказаться в весьма щекотливой ситуации.
Добыл, к примеру, на охоте шикарного блистающего перьями павлина, одному коллеге отдал перо, другому. Ночью часть перьев сама повылезала по какой-то причине, пришел домой под вечер следующего дня, показываешь жене: принес тебе павлина. Жена, конечно, возражать не станет, но вот ее мама, в простонародье — теща, возмутится: если каждую ободранную курицу павлином величать, то пора лечиться от алкогольной зависимости. И давай семью разрушать с новой энергией, присущей только тещам.
Поэтому Садко в первую очередь, стараясь не обращать внимания на закатывающееся за Кремль солнце, создал в ручье загон, куда можно было поместить любую рыбу, если она, конечно, не величиной с человека. Закончив с постройкой, продрогнув до костей — стоять в речке-ручье пришлось босиком — он побегал по берегу взад-вперед «для сугрева», определяя, где бы он стоял в засаде, если бы был рыбой. Выше по течению такое место в наличии имелось.
Если именно здесь под водой не пряталась Рыба Золото-перо, то тогда ее в Тарьеце вообще нет.
Садко забросил свой видавший виды невод, штопанный-перештопанный, и принялся его осторожно вываживать, холодея сердцем не от студеной водицы, а от мысли, что облажается, и — прощай голова. Сначала ему показалось, что зацепился за камень, но потом эту мысль от себя отбросил: камень не будет дергаться и тащить снасть против течения. А затем он, забыв обо всем вокруг себя, начал борьбу с попавшейся рыбой, молясь, чтоб это была не какая-нибудь уклейка-переросток, либо ерш, отъевшийся до размеров столетнего сома.
Васька с ведром, полным всякой рыбной мелочи, выловленной сачком на мелководье, замер, завороженный зрелищем. В его воображении Садко сейчас сражался с водяным, забравшимся в их речку, чтобы потом, ночью, вылезти и утащить его, и его котов, и собаку, и маму в омут. Омутов в Тарьеце отродясь не было, но это неважно. Важно то, что Садко, наконец, овладел своим неводом настолько надежно, что выбросил бившуюся в нем рыбину на берег.