— Yesterday, all my troubles seem so far away.
Now its look as thou there here to say,
Oh, I believe in yesterday.
Suddenly, now I have to be or use to be.
That is shadow handing over me.
Oh, yesterday, came suddenly,
[114]— запел Садко, отчаянно перевирая слова и теряя смысл. Кантеле издавало такие звуки, что по спине у слушателей бегали друг за другом мурашки. Не оттого, что струны были созвучны со скрипом трущегося по железу мокрого дерева, а оттого, что просто очень здорово.
Сам певец сейчас отрешился от происходящего, от вкуса мяса, от аромата меда, от беседы, в которой Эйно Пирхонен был едва ли не главным действующим лицом, от пляски огня на сучьях, от гуанчей и ливов, от того, что незаметно стала подкрадываться темнота, а недалекое море громко вздыхало прибоем. Перед его мысленным взором пролетали картины минувших дней, череда которых в конечном итоге привела его сюда, на маленький остров в безбрежном океане.
6. Афера Садка-богатого гостя
Дела на торговом поприще у новоиспеченного купца шли в гору. Это означало, что чем больше он прилагал усилий, чтоб организовать свое маленькое предприятие, тем выше он подымался. Но также это подразумевало: тем труднее забираться дальше, и тем легче оборваться вниз. Очень скучно, если к этому делу не относиться творчески. А творчески получалось не всегда.
Садко не забросил свой кантеле, радовал слух соратников Олафа на всяких корпоративах, а в первую очередь, конечно, радовал себя. Его даже начали приглашать дядьки из банды Ярицслэйва, потому как песни лива незаметно делались востребованными и уже знаменовали собой, якобы, утонченный вкус. Нашлись слэйвины, которым опротивели несчастные медведи с вороватыми чиганами, они тайно зазывали к себе Садка.
«И гусли свои диковинные прихвати», — говорили они. — «Такие звуки только у тебя получается извлекать».
Садко удивлялся, какие такие звуки? Даже для профилактики позволил самому главному новгородскому музыканту сыграть на своем кантеле, опасаясь втайне, что найдется какой-нибудь завистник, и выкрадет его рукотворный инструмент. Ни у кого, действительно, не получалось так играть, как мог это делать Садко.
«За душу берет», — говорили слэйвины и посылали подальше чиганов с их псевдовосторженными завываниями. Скоро Садко с официальными визитами посетил, вооружившись кантеле, всех, пожалуй, видных князей и их подручных. За исключением, конечно, Ярицслэйва. Тот часто бывал занят: устанавливал демократию в Шелонской пятине, крестил тамошний народ водой до потери пульса, изводил вольнодумие, рассаживал своих воевод с воинами-ухарями по крепостям, якобы для охраны. Словом, готовил почву. И все это тайно, чтоб никто не прознал. Но даже, будучи в Новгороде, Садку упорно предпочитал все тех же чиган: они хоть и подворовывают, но им и по башке можно дать — не обидятся. Впрочем, лив отсутствию внимания Ярицслэйва совсем не печалился.