Застолья у прочих князей были схожи в некоторых моментах. Например, считалось хорошим тоном громко восторгаться друг другом и тут же за спиной говорить гадости, понижая голос до зловещего шепота. А когда на грудь принято изрядное количество бражки, то ничего нет зазорного в хвастовстве. О таких застольных прениях народ легенды слагал, не скупясь на эпитеты. У детей они были вместо считалок в играх.
«Все на пира наедалися,
Все на пиру напивалися,
Похвальбами все похвалялися.
Иной хвастает бессчетной золотой казной,
Другой хвастает силой-удачей молодецкою,
Который хвастает добрым конем,
Который хвастает славным отчеством,
Славным отчеством, молодым молодчеством,
Умный хвастает старым батюшкой,
Безумный хвастает молодой женой».
[115]Все нормально, все в порядке вещей, да этикет слэйвинский, будь он неладен, требовал, чтоб в похвальбе принимали участие все, даже приглашенные гусляры. А Садко был горяч, вскипит в нем ярость наследная, уж и не потушить, ждать, когда сама выкипит. Не любил он попусту языком молоть, хоть тресни — не нравилось о себе, своей избранности и удачливости распространяться. Наверно, страшился, что все это можно потерять в один не самый прекрасный день. Поэтому, если доводилось в слэйвинской компании сидеть, он отмалчивался, либо вовсе уходил, не считаясь с хозяйскими запросами.
К тому времени у него и дом уже свой стоял на Софийской стороне, и семейство в порядке, и на черный день припасено. Жить можно, причем, даже, вполне хорошо жить.
На торжественном собрании, посвященном удачному предприятию князя Владимира, хлыща и интригана, Садко оказался совсем случайно. Даже без своего инструмента, поэтому пришлось пользовать хозяйские гусли. Получилось вполне пристойно, лишь сам Владимир пристал, как банный лист: что еще можешь, сколько земли у тебя, где лавки твои стоят и прочее, прочее. Уж каким образом он завел музыканта, но ударила Садку кровь в голову, так ударила, что выбила всю осторожность.
— Ты, я слыхал, великим закладом свое богатство получил? — растекался Владимир.
— Заклад, конечно, имел место, — соглашался Садко. — Но для победы мне пришлось и руку приложить, да и голову, разумеется.
— Но заклад-то был? — скорее даже утверждал, нежели спрашивал князь.
— Ну и что?
— Повезло тебе — вот что, — улыбался Владимир, подливая в кубки бражку.
Садко в ответ пожал плечами: конечно, повезло, кто бы сомневался? Царь Морской — везение называется.
— Так, может, нам еще один заклад устроить?
— А зачем? — удивился лив.
Словно в ответ к ним подошли два человека: Фома Назарьев и Лука Зиновьев. Это они в свое время поддержали Садка в решении спора, надеясь, что проигранное конкурентами имущество достанется им по дешевке. Однако не срослось, что, понятное дело, теплых чувств между купцами и музыкантом не добавило.