— Чтобы зло восторжествовало, достаточно, чтобы хорошие люди просто ничего не делали[119]. Посмотрим, есть ли еще порох в пороховницах[120].
— И ягоды в ягодицах, — по-солдафонски добавил Скопин.
Лука и Фома содержали лавки с тем же самым ассортиментом, что и Садко. Первое, что они сделали на следующее утро после заклада — подняли цены. Чего бояться — конкурент все равно обязался выкупить. Действительно, все должно было быть предельно просто. Но кто сказал, что — примитивно?
Садко с деньгами наперевес чистить им лавки не побежал. Он вообще никаких лишних телодвижений делать не стал. Будто и не было никакого заклада. Сидел у себя, никого не трогал, починял свой примус. Народ, удивившись инфляции, порадовался, что на отдельно взятую лавку, а именно, у Омельфы Тимофеевны, она не оказала решительно никакого влияния. Весь «скоропорт» ушел, еще и не хватило. Пришлось заключить с мелкими поставщиками, что раньше имели дело с Лукой и Фомой, дополнительное соглашение: ты нам млеко, яйки, партизанен — мы тебе деньгу малую.
На следующий день никаких изменений опять не произошло. Лив торговал, слэйвины скучали среди своего товара быстрого реагирования, постепенно приходящего в негодность. Лука не выдержал первым, одолжил у Владимира русов из его личной малой армии, и поскакал, как жеребец, критиковать спорщика-оппонента.
— Ты, — говорит. — Товой. Не безобразничай. А то мои парни пасть порвут и моргалы выколют.
Садко зыркнул тяжелым взглядом на пыжащихся русов — уж больно ему не нравилось, что стало модно среди всякой шпаны именоваться «русом», воспитанным церковью убийцей — угостил конкурента бокальчиком бражки и ответил, поглядывая в небеса:
— Ты, Лука, конечно, купец авторитетный, вот только в нашем с тобою закладе особые временные рамки не оговаривались. Можешь уточнить у Фомы, либо у вашего «Красного солнышка». Все по справедливости, все верно.
— Это нечестно! — прокричал Лука, разломав в сердцах пустой бокал, и на прощанье добавил. — Я подам жалобу. Коллективную.
Если слэйвин поднял цену, снизить ее он уже не может физически. Не получается, хоть тресни. Особенность организма. Вот эта особенность и повлекла за собой то, что мелкие поставщики со своим молоком, маслом и прочим огородным производством потянулись к Садку, а за ними последовали и покупатели.
Но это, конечно же, никак не отразилось на ходе заклада. Просто купцы, посовещавшись, перенесли все свое внимание на серьезный товар. К зерну, будь они хоть лучшие-прелучшие кореша всех слэйвинских князей в мире, их никто не допустил — это дело передавалось по наследству, под него всегда имелись резервы, как для хранения, так и для пользуемых подсечных полей. Да и сам Ярицслэйв к зерну присосался, как клещ, всеми правдами-неправдами добиваясь единоличного контроля. Оно и понятно — в таком случае сделался бы он полновластным хозяином Новгорода, потеснив, а то и вовсе изжив давнего своего конкурента Олафа.