Даже полдень еще не наступил, подумал Барс.
Гвоздь пропорол кожу, пошевелился в ране, нащупывая промежуток между костями.
Солнце светило Барсу прямо в глаза, было неприятно и больно. Потекли слезы, и Барс торопливо закрыл глаза.
Удар, грани гвоздя скрипнули о кость. Двумя ударами степняк загнал гвоздь сквозь руку в доску и перешел к левой руке.
«Не больно», — прошептал Барс. Когда копье в позапрошлом году пропороло ему бок — было гораздо больнее. А когда пять лет назад ударом дубины орк из приблудившейся шайки сломал ему правую руку, то было гораздо больнее…
Второй гвоздь прибил левую руку к перекладине.
С Барса быстро стащили сапоги, положили ноги одна на другую в щиколотках, но одним ударом пробить обе ноги не получилось: гвоздь скользнул в сторону, разрывая плоть.
«Не больно», — прошептал Барс, чувствуя вкус крови из прокушенной губы. Совсем не больно.
Гвоздь выдернули, приставили еще раз и теперь забили.
Вот когда крест подняли и его нижний край опустили в яму, вот тогда больно стало по-настоящему. Но Барс не закричал.
Крест повернули лицом к Старому торговому тракту.
Барс видел, как Драконы медленно объехали холм и двинулись по тракту на запад. За ними — конные лучники, наскоро сложив холм из своих товарищей, погибших в бою. Один из всадников задержался, протянул руку к мертвецам, с его пальцев сорвалась невидимая в солнечном свете молния, и громадный погребальный костер вспыхнул у подножия холма.
Все-таки мы не просто так погибли, подумал Барс, попытался посчитать, сколько было убито степняков, сбился несколько раз, прежде чем сообразил, что в любом случае это намного меньше, чем три тысячи его ополченцев, чьи тела были разбросаны на холме и вокруг.
У него было время, чтобы понять, что это его товарищам повезло. Что и Дрозд оказался счастливчиком, и Рогач. И вечному неудачнику Перстню, которого прикололи к земле двумя копьями, на самом деле повезло. Хоть он и не сразу умер, а еще почти до самого конца дня стонал и скреб пальцами по земле.
К закату он уже умер, а Барс все еще был жив.
Было трудно дышать, суставы на плечах вывернулись, грудь сжалась, и каждый вдох давался с трудом. Прилетели мухи. Потом — птицы.
Ворон попытался клюнуть Барса в лицо, но тот плюнул, и птица, обиженно каркнув, улетела. Тогда у Барса во рту еще могло набраться слюны на плевок.
Стемнело, из лесу пришли трупоеды, Барс не видел их, только слышал, как они рвут мертвую плоть и грызут кости. Какая-то небольшая тварь попыталась достать Барса, но не допрыгнула, скрипнув когтями по бревну.
Странно, но Барс смог уснуть. Или просто забылся, устав от боли?