Лошадь под солдатом осторожно завалилась на бок, и кавалерист залег за нее, вскинул автомат.
– Передерни затвор. А лошадь успокаивай. Да не гладь ее, она этого не понимает и не ощущает. Похлопывай по шее. И нашептывай что-нибудь ласковое на ухо. Так, теперь внимание. Огонь!
Треск автоматной очереди над ухом – ощущение малоприятное и для человека, а для лежащей, ничего не понимающей лошади тем более. Она рванулась, попыталась встать, но уздечка была прижата ногой всадника к склону, и попытка не удалась.
– Хорошо. Успокаивай, успокаивай ее. Теперь забрасывай ногу в седло, освобождай ей голову. Держись.
Лошадь, почувствовав свободу, рванулась, копыта заскользили по каменной крошке, но солдат удержался, облегченно улыбнулся. Стоявшие на склоне кавалеристы, как в театре, захлопали в ладони.
– Взво-о-од! – пропел Ледогоров, привстав в стременах и оглядываясь по сторонам. У лошадей, услышавших голос командира, замерли торчком уши. – Дистанция – полголовы лошади. Поводья – по-строевому…
К лошади подходят и садятся спереди, чтобы она не только чувствовала, но и видела хозяина. Сколько таких премудростей пришлось постичь Борису за год службы в эскадроне. Противился вначале, ухмылялся: что за игра в «казаки-разбойники» при современной технике, но это скорее была боль от расставания с десантной службой. И когда зимой их эскадрон подняли с проверкой и солдаты, цепляясь за хвосты впереди идущих лошадей и вытаскивая за поводья своих, поднялись на перевал, считавшийся в январе непроходимым, Борис зауважал новое место службы: нет, недаром жуют овес их лошади, рано их списывать на постой.
– Вить «змейку», – указал Ледогоров взводу на один из самых крутых склонов.
Запетлял среди камней конный строй: вправо-вверх десять метров, влево-вверх десять метров – то ли лыжники стащили у конников этот способ подниматься в гору, то ли наоборот, но ввинтиться на гребень горы можно только так. Скорость подъема была невелика. Но Борис специально загрузил на сегодняшнюю тренировку взвод под завязку – боеприпасы, минометы, продукты, малую вьючную кухню, даже пароконные носилки, изготовленные из березовых жердей, и плащ палатки – все тащили с собой. Пусть втягиваются, особенно молодежь. Это им не кавалерийский мосфильмовский полк под Москвой. Здесь ТуркВО, боевая задача – служба, одним словом. И может быть, черт с ним, с ВДВ, там тоже мишуры и бестолковости хватает. А кавалерия – это по крайней мере интересно, это простор, это взаимная верность и преданность лошадей и их хозяев; об этом тоже думается, потому что все в конечном итоге мечтают в душе жить по истинным законам братства и товарищества. Кавалерист же начинается с того, что берет из переметной сумы щетку, скребницу и идет чистить лошадь. И когда она почувствует заботу о себе, из любого ада вынесет своего седока, пройдет под ним любое расстояние.