– В душе Бри, возможно, совершенно нормальная. В любом случае, думаю, что подружусь с ней.
– А это еще почему?
– Потому что я каждый день, закрыв глаза, представляю себе, что мы стали друзьями.
– Полагаешь, это сработает?
– Уверена!
– Не понимаю, зачем ты забиваешь себе голову мыслями о ком-то вроде Бри. Держу пари, ты гораздо привлекательнее ее.
...
Ты обязательно станешь «королевой бала», как это раньше называли.
– Это значит, что девушка хорошенькая?
– Значит, что хорошенькая и… благовоспитанная.
Лупе улыбнулась:
– Люблю попить чаю.
– Знаешь, кому еще нравилось, когда мы с другом чаевничали? Бо!
– Вашей собаке?
Джонатан утвердительно кивнул.
– А когда умер ваш друг, она была еще жива?
– Пес умер спустя три месяца после Джо. Я предполагал, что это может произойти. Он так любил Джорджи. Однажды он просто отказался от корма. На следующий день уже не вставал со своего места. А вскоре навсегда меня покинул, точь‑в‑точь как мой друг. Это был один из самых ужасных дней в моей жизни. А там настала и моя очередь.
– Ваша?
...
– Мой друг, моя собака, мое зрение, моя карьера, – и он щелкнул пальцами, – все сгинуло за какие-то мгновения. Но у меня по-прежнему сохранился этот чудесный чайный сервиз, которым я не пользовался уже много лет. И я все еще зарабатываю на репродукциях, слава богу!
– А мысленно вы все еще рисуете?
– Что ты имеешь в виду?
– Вы все еще представляете, как пишете картины?
– Нет. Никаких мыслей на этот счет у меня в голове нет.
– Может, как раз в этом проблема. Если бы вы…
Помрачнев, Джонатан ее перебил:
– Ясно. Во всем я виноват. Я ужасен. Все делаю неправильно. И, наверное, поэтому я и ослеп!
...
– Не говорите так! В воздухе вокруг нас есть нечто, что слышит наши слова.
– Откуда такие глупые мысли?!
Лупе не обратила внимания на его тон и сказала, слегка наклонившись:
– Это крохотные молекулы. Когда мы что-то говорим, то наши слова передаются всем молекулам, что есть в мире. И тогда они все вместе делают так, чтобы наши слова сбылись.
– Что ж, большое им спасибо, что ослепили меня.
...
– Когда что-то говоришь или рисуешь, это непременно становится правдой, – невозмутимо продолжала Лупе. – Поэтому и нельзя ругаться или произносить неприятные слова. А образы, что у вас в голове, еще сильнее. С их помощью мы сами рисуем свое будущее.
Джонатан довольно долго молчал.
– Это самая смешная вещь из того, что я слышал за всю жизнь.
– Ну, я в это верю, – произнесла Лупе, вставая. – И к тому же вы совсем не ужасный человек. Ужасный человек никогда не пришел бы ко мне на концерт.
И она вышла, прежде чем он смог ответить.