— Узнаешь! — прохрипел юродивый. — Ты узнаешь это, когда не останется на земле ни одного человека, внимающего твоим песням, когда никто уже не отзовется на твой призыв. И струна твоей души порвется, как рушится и гибнет все в этом мире! Куда вы спешите? Туда, в эту ядовитую клоаку? Слышите? Это не голоса купающихся, это вопиют обнаженные наши грехи в человеческом образе! Эти горожане пылают в огне ложной славы и призрачного богатства! Разве вы не чувствуете запаха паленого мяса? Глупцы, вам хочется сделать из стоцветной радуги лук, чтобы вложить в него стрелу вашей ненасытной алчности и прицелиться в само небо?!
— Но мне хочется есть! — огорченно сказала Вени. — Я исполню какой-нибудь танец, и мы добудем немного пищи.
Она не могла скрыть разочарования и обиды, словно на ее глазах растоптали любимый цветок, и теперь ее сердце, подобно пчеле, кружилось над этим по-прежнему прекрасным, но уже оскверненным цветком, и не решалось прикоснуться к нему.
Старик подумал с минуту, и сказал без прежней ожесточенности:
— Не пытайтесь остановить несчастную муху, летящую в тенета паука, — она все равно устремится навстречу гибели. Глаза старого Вишваджита привыкли к мраку времен, и теперь он не собьется с пути! Он знает, что сердце женщины подобно яркому мотыльку: поймаешь его — и он бьется в руках, оставляя на пальцах пыльцу своих крылышек, а отпустишь — летит в луга и снова покрывает крылышки цветочной пыльцой. Старый Вишваджит все видит, но ничего не может предотвратить. Что ему остается делать, как не смеяться над несчастными жертвами?!
Заглянув в печальные глаза своей подруги, Виллибхиттур ответил:
— Почтенный старец! Ты мудр. Но ты ведь знаешь, что женщина — дитя. Пусть она посмотрит…
— Поэт! — с тяжким вздохом прервал его нищий. — В этом отравленном болоте когда-то погиб высокочтимый Вишваджит. Там не мужчины, а водяные чудовища, не женщины, а скользкая предательская тина. Человек тонет в ней, но проходит время, и она снова становится заманчивой, по-прежнему гладкой, бархатистой, ласковой… Однако если человек только что проснулся, — закричал вдруг старик, — он не знает, что ему делать! Он ни о чем не ведает!
И Вишваджит побрел прочь.
Вени и поэт подошли к бассейну и уселись на одной из ступеней.
— Как страшно говорит старик! — сказала Вени. — На что он так сердится?
— Забудь о нем! Он не в своем уме. Он проиграл все в жизни, а теперь хочет, чтобы люди считали этот проигрыш победой. В этом его утешение!
Виллибхиттур ласково поправил волосы подруги. Вени спросила:
— Мы будем петь?