В очередной раз меня везли за деньгами… Я знал, где деньги, – теперь действительно знал. Ячейка в банке, которая не сработала в моей реальности, здесь просто обязана открыться – ключ-то был от нее…
На этот раз меня не стали запихивать в багажник, и на том спасибо. Кеглю с Иркой усадили в другой автомобиль, и наш кортеж отбыл в сторону Литейного.
В банк мы вошли втроем: я, Гельман и его новая правая рука, надушенный красавчик Галис – так его звали.
Тот же клерк, укрытый за бронированным стеклом ресепшен, встретил нас идеальной пластмассовой улыбкой и вежливо поинтересовался целью нашего визита.
Гельман объяснил, что мы хотим забрать содержимое арендуемой нами ячейки, естественно – с соблюдением всех необходимых формальностей.
Формальности оказались не слишком сложными – надо было всего лишь предоставить документ, удостоверяющий личность арендатора ячейки, ну и самого арендатора, конечно. Однако тут вдруг выяснилось, что ячейка под номером шестьсот шестнадцать арендована вовсе не Яниным Валентином Викторовичем, а кем-то другим…
Клерк вежливо, но неприступно улыбнулся Гельману, тот ответил ему не менее лучезарной улыбкой. Они оба развели руками, Гельман извинился за возникшее недоразумение, и мы несолоно хлебавши покинули гостеприимный банковский офис.
На улице Гельман улыбаться перестал и зашипел на меня как змея:
– Ты что ж делаешь, гаденыш! Хочешь, чтобы я сразу тебя пришил? Не выйдет, парень. Я из тебя эти деньги калеными клещами вытягивать буду!
– Не получится, Михалыч, – безнадежно вздохнул я. – Больше у меня никаких вариантов нет. Это правда.
– Посмотрим… – буркнул он, и меня снова запихнули в машину.
Гельман хозяйничал в моей квартире, как у себя дома. Ирку он запер в спальне, а нас с Кеглей, в наручниках, закрыл в ванной, вероятно, чтобы мы, не дай бог, в окно не выпрыгнули. Дверь чем-то подперли снаружи. Мы оказались в полной темноте.
– Что он с нами сделает? – флегматично поинтересовался Кегля.
Я снова был приятно удивлен: оказывается, Виталик в критических ситуациях умел сохранять самообладание. Кажется, я начинал уважать этого беспутного сукиного сына… Хотя, возможно, это все еще давали себя знать севшие батарейки.
– Меня он, видимо, будет пытать, а тебя… даже и не знаю, на что ты ему сдался.
– Что, серьезно? Пытать?
– Он уже пробовал.
– И что?
– Неплохо.
– Что неплохо?
– Неплохо у него получается.
– Но ведь это незаконно! – возмутился Виталик. – Он же не бандит все-таки, ты же можешь и в милицию заявить.
– Если жив останусь…
– Надо тебе спасаться, – вздохнул Виталик. – Как твой медальон работает?