шаркая, идет к входной двери, чуть-чуть приоткрывает ее и говорит: «Чем могу быть полезен?»
Кровь шумит у меня в ушах. Они горят, если до них дотронуться, что кажется мне очень странным, поскольку я дрожу.
Любопытство просачивается сквозь мой страх. Кто же умер? Мне нужно узнать. Я хватаю ключи и телефон и мчусь вниз по лестнице. Быстрее моего сердца только мои ноги. Распахивая дверь в холл, я представляю, как, должно быть, выгляжу: женщина с безумными глазами, явно слишком сумасшедшая, чтобы позаботиться о таких деталях приличного вида, как туфли и плащ, накинутый на пижаму.
Мо уже вернулся за свой стол, журнал на коленях, глаза вперились в маленький экран. «Скорая» стоит у тротуара, загораживая вид.
— Мисс Маршалл, чем могу…
Я шлепаю ладонями по его столу.
— За кем она приехала?
— Кто?
Мне хочется, потянувшись через стол, схватить его за шиворот и трясти, пока слова не начнут вылетать у него изо рта.
— «Скорая помощь». Она стоит тут. За кем?
Он, ворча, выпрямляется на своем стуле, протягивает руку к обтянутой кожей толстой тетради, в которой записаны имена и фамилии жильцов. Он делает целое представление, ведя толстым, измазанным чернилами пальцем по диагонали вниз страницы, пока не останавливается на последней записи. Откашливается.
— Миссис Сарк из семьсот десятой.
Женщина, у которой четыре кота, выдающих себя за одного. Мои ногти обстрижены очень коротко, поэтому, стуча кончиками пальцев по полированной поверхности стола, я произвожу только мягкий «туп-туп-туп». Остается делать либо это, либо кричать, но я кричать не хочу.
— Что случилось, вам известно?
Он пожимает плечами.
— Кто знает? Здесь много людей болеет в последнее время. Котлета говорил мне, что на прошлой неделе мальчишка Джонсов выблевал свой завтрак прямо в подъезде.
Котлета — это дневной портье. Настоящее его имя Джимми Бэкон.[25]
Кто-то сильно стучит в стекло двери, заканчивая наш разговор.
— Чем могу быть полезен? — спрашивает Мо, обходя стол по пути к двери.
Неизвестно, что ему говорят, но его это удовлетворяет, поскольку он открывает дверь, чтобы впустить двух полицейских, которые в действительности не полицейские. «Бен по-прежнему мертв», — хочу я им сказать, когда их взгляды останавливаются на мне.
Они заходят в лифт и едут наверх, а когда возвращаются, с ними две медсестры и миссис Сарк. То есть я думаю, что она, хотя трудно определить это сквозь толстый желтый полиэтиленовый мешок для трупов.
— Полагаю, семьсот десятая теперь свободна, — вздыхает Мо так, будто рухнул его личный мир. — Добавится мне работы, когда сюда начнут таскаться квартиросъемщики.