– А, ну понятно. Опять Настя, да? Наконец-то пригласил в кино? Смотри, Альфредо. Если передумаешь, предложение остается в силе.
– Спасибо, Лебедь. Я это ценю, правда. Но завтра никак.
Он нажал «отбой» и какое-то время просто сидел, глядя на получившегося пса. Кудлатого и жизнерадостного, с воздушным шариком в кулаке.
Что бы ни рисовал, рано или поздно завершал таким псом. Как будто это могло помочь понять деда или Настиного брата.
За ужином отец сказал, что пришло письмо из душницы.
– Ждут до конца марта или куррикулюм, или шар. Иначе договор будет аннулирован. «В нынешних непростых условиях для нас является недопустимым расточительством, чтобы ячейки оставались совершенно не занятыми» – и все в том же роде. Я перечитал договор. Имеют право. – Он вздохнул, как будто собирался сказать что-то неприятное, но неизбежное. – Может, все-таки?..
Мать, не глядя на него, покачала головой. Продолжала наливать чай, словно ничего не случилось. Так же спокойно сказала:
– Давай не будем опять. То, что написал Бурдыга, никуда не годится, сам знаешь. «Борец за гуманизм», «сложные внутренние противоречия»… если он еще раз явится сюда, я спущу его с лестницы, этого козла. Если не поможешь, сама справлюсь.
– Пожалуйста, не начинай!.. Хорошо, хорошо, я согласен, Бурдыга слепил очередную агитку. Ну, он всегда такое писал, раньше ты не была против, но, – отец вскинул руки, предупреждая возражения, – ты в полном праве, я не спорю.
– Он шпионил за папой. Если отдать ему рукописи, мы их больше никогда не увидим. А напечатают они только то, что им будет выгодно.
– Сейчас речь не о рукописях, прошу тебя. Лена, нам надо что-то решить. Не Бурдыга – кто тогда? Давай сядем и напишем сами. Или кого-нибудь наймем. – Отец нахмурился и покачал головой: – Вот только за какие деньги…
– Пап, – вмешался Сашка, – а кто вообще их пишет, эти куррикулюмы?
– Да по-разному. Чаще всего нанимают хрониста и рассказывают ему все, что помнят о человеке. Ну, дают еще посмотреть фотографии, документы… Потом он пишет, это заверяют люди, которые юридически считаются самыми близкими, памятеобразующими. Если что-то не так, исправляют, конечно. И финальную версию отсылают в душницу.
– А про бабушку писал кто?
– Про бабушку, – сказала мама, – дедушка писал. Вообще-то про обеих твоих бабушек и про второго деда тоже.
– Только он, – добавил отец, – был поэтом. А мы с мамой ни разу не писатели.
– Слушайте, – сказал Сашка. – Слушайте, а давайте так. – Он сам понял, о чем будет говорить, только когда начал. Ему не очень нравилась эта идея. Совсем не нравилась. Но мама… – А давайте я возьму и до декабря сделаю типа как бы черновик куррикулюма? А вы потом подправите. А?