У соседа слева слышна артиллерийская канонада. Идет сильный бой. Вдали, на юге, сквозь повисшую в воздухе изморозь видны главы церквей. Это мой родной Волоколамск. Я не видел его вот уже 17 лет. Здесь прошли мои юные годы. Здесь я вступил в комсомол, учился в уездной совпартшколе, отсюда по комсомольской путевке уехал на Балтийский флот. Не раз этот древний русский город подвергался нападению иноземных захватчиков и всегда поднимался из руин и пепла.
После войны я посетил Волоколамск. Зарубцевались раны, нанесенные войной. Город похорошел. Только памятники погибшим воинам и партизанам напоминают о пережитом тяжелом времени. А Кашина я не узнал. Оно пережило свое новое рождение. Куда ни посмотришь, глаз радуют солнечные краски. Посреди деревни — замечательное здание Дома культуры, магазин, в каждом доме водопровод, газ, телевизор, радио. Колхозники воздвигли памятник В. И. Ленину.
Второй наш батальон захватил деревню Масленниково у развилки шоссе, ведущего из Клина на Волоколамск и Лотошино. Деревня тоже сожжена. Шоссе на большом расстоянии загромождено обломками фашистской техники. Видна работа нашей артиллерии. Мы расположились в большом, просторном доме. Хозяйка срочно моет пол, отмывает фашистскую грязь.
С передовой вернулся начальник химической службы бригады капитан Н. А. Будрейко. Он только что из боя. Принес много новостей, рассказал об одной трогательной встрече с местным населением, глубоко взволновавшей бойцов.
Произошло это в небольшой деревеньке за Солнечногорском. Группа бойцов передовой роты вступила на улицу деревни, к ним навстречу вышла пожилая женщина. Она несла в руках чугунок с горячими, еще дымившимися паром русскими щами, остановилась:
— Милые сынки, дорогие наши освободители, покушайте щец!
Моряки поблагодарили, сказали: сыты, мол, и времени нет. Но женщина настойчиво просила:
— Дорогие наши, как мы вас ждали! Все время надеялись, что вы вернетесь. Эти изверги-фашисты все наше добро украли и деревню сожгли, а вы нас от погибели спасли. Как же вы после этого пойдете без нашей благодарности?
Из уцелевших домов вышли еще несколько женщин, которые также стали просить моряков покушать. Бойцы сделали минутный привал, попробовали настоящих русских щей.
— С большим аппетитом мы ели щи, — закончил свой рассказ Будрейко. — Они показались мне самым вкусным кушаньем из всех, какие мне пришлось отведать в жизни.