— Я ее именно здесь и видела. Она должна быть здесь, бормочу я себе под нос.
Макс, не думай о том, что должно быть. Думай о том, что есть.
— Как мне надоели твои вечные загадки! Почему по-простому не сказать: ищи там-то и там-то!
Ладно, надо хорошенько посмотреть, что же тут все-таки ЕСТЬ. Закрыв глаза, пытаюсь почувствовать, где я и что вокруг меня. Я словно впитываю в себя этот грязный туннель, со всеми его проводами по стенам, рытвинами да ухабами. Ничего.
Упрямо двигаюсь вперед. Глаз не открываю, иду ощупью. Надо перестать смотреть — надо начать чувствовать. Вдруг какой-то мощный инстинкт пригвоздил мои ноги к земле. Стоп! Это здесь! Опускаю вниз голову. Вот она! Под слоем грязи прямо у меня под ногами неясное очертание ржавой круглой крышки люка.
Значит, не обманули меня сны и предчувствия, значит, все-таки есть во мне какие-то дарования и таланты! Что, Джеб, ты теперь скажешь про мои интеллектуальные способности?
— Ребята, сюда! — зову я к себе стаю.
Крышка поднялась легко. Едва только Клык, Игги и я потянули ее на себя, проржавевшие винты рассыпались в прах. Отодвинув ее в сторону, заглянули в глубокий бетонный колодец.
Все, теперь поздно раздумывать. Решительно ставлю ногу на встроенную в бетон стальную ступеньку и берусь руками за поручень — первый шаг в самое чрево Нью-Йорка.
Это моя судьба!
Какая бы она ни была, я должна задать Голосу этот единственный вопрос:
— Скажи мне, я умру? Скажи мне, разве все это затеяно только ради моей смерти?
Наконец он отзывается: Да, Макс, умрешь. Как все когда-нибудь умрут. Умрешь и ты.
Спасибо тебе, Конфуций!
122
Не знаю, насколько тебя это удивит, дорогой читатель, но канализационная система восьмимиллионного города еще менее приятна глазу, обонянию и всем прочим чувствам, чем ты это можешь себе представить.
Один за другим, все ниже и ниже спускаемся в колодец. На скользком, выложенном плиткой уступе шириной фута в два, не больше — передышка. Вверху над головой свод туннеля, далеко внизу под нами — стремительные потоки нечистот.
— Фу, какая грязища, — брезгливо морщится Надж. — Мы когда отсюда вылезем, надо будет всех дезинфицировать. Где, интересно, на Манхэттене хлорку продают?
Ангел запихивает Селесту подальше под рубашку, а Газман теребит мне рукав:
— Макс, смотри, вон там! Это что, крысы?
Этого нам только не хватало… При слове «крысы» я готова завизжать, как самая обыкновенная девчонка-недотрога. Но я беру себя в руки:
— Ага, одно из двух, или крысы, или мыши на стероидах. Не задерживайтесь, пора двигаться дальше.
Еще несколько десятков метров вниз — и мы на перекрестке следующего слоя туннелей. Поколебавшись, сворачиваю налево и через несколько минут останавливаюсь в полном замешательстве.