– Не знаю, разве что трусили они страшно, впятером нас двоих испугались, – он потрогал свою еще не зажившую скулу. – Хотя, в этом ничего странного нет…
– Пятеро мужиков испугались двух молокососов и тут ничего странного? – «Очкарик» укоризненно покачал головой в наступающей темноте. – Ладно, учись думать. А пока давай на боковую.
– Георгий Михайлович, – окликнул Николай поднимающегося собеседника. – А вы обещали про пальцы свои рассказать…
– Ах, да, пальцы… – Георгий Михайлович потер переносицу и виновато улыбнулся. – Да ничего особенного, если честно. Это меня самурай один наказал. Патроны кончились, и мы врукопашную пошли. Их офицеришка вытащил свой кривой меч, катана называется, и на меня с криком. Ну, а я с примкнутым штыком был. Схлестнулись мы, а меч-то острый, я и не увидел, как он мне пальчики откромсал. Но штык русский позлей оказался. Он мне пальцы, а я ему сердце. На Халхин-Голе это было. Ладно, спать…
Николай спал и видел во сне своем старца. Тот, огромный и светлый, ласково гладил Колю по голове. «Главное, Коленька, крест не снимай, носи и не снимай, – говорил ему старик. – Не устыдишься ты Господа, и не устыдится Он тебя». Потом они разговаривали, Коля не запомнил о чем, но знал, что обязательно вспомнит, когда придет время. Но хорошо помнилось ощущение тепла и радости. Понял Коля, что бояться он больше никогда и ничего не будет. Кроме Бога…
Все еще спали, когда Иван резко открыл глаза. Вновь приснившаяся Катя не давала покоя. В этом сне она плакала и о чем-то страстно просила его. Он не запомнил просьбы, не расслышал слов, но проснулся в холодном поту с дико бьющимся сердцем. Тихонько присел, задумался…
Группа «Бородача» шла к месту выполнения задания другой дорогой. Дорога эта не давала Конкину покоя. Шли они практически так же, как с Иваном всего пару дней назад. По случайности ли, но так совпало, что на ночлег группа устроилась всего в километрах трех от хуторка, при мысли о котором у Конкина начиналось ускоренное сердцебиение и дрожали руки. Иван огляделся – все кругом спали, прикорнул даже часовой, сидевший у дерева неслышной тенью. Решившись, Конкин тихонько поднялся на ноги и, сверившись с фосфоресцирующей стрелкой компаса, нырнул в черный лес. Он не обернулся, а потому не увидел, как следом за ним из расположения группы двинулась черная фигура.
Катя не спала, она беспокойно ворочалась с боку на бок и в конце концов тихонько вышла из избы, чтобы не разбудить деда Артемия. Тот снова воевал с кем-то во сне, хмурил брови и делал обиженное лицо. Катя спустилась с крылечка и… оказалась схваченной кем-то огромным, сильным и страшным!