Но самым главным увлечением толстяка-эсэсовца была служба. Штурмбанфюрер Эрнст Куртц был ярым нацистом. Он с почтением относился к фюреру и зачитывался Mein Campf (Моя Война – Адольф Гитлер), с удовольствием и старанием повсюду ее цитируя. Ко всем без исключения представителям иных национальностей он относился с пренебрежением и брезгливостью, как к людям второго сорта.
Он с удовольствием расстреливал и пытал военнопленных и гражданских жителей оккупированных немцами территорий. А став вторым лицом в лагере, Куртц развернулся вовсю. Штурмбанфюрер распорядился врыть в землю столб и ежедневно пытал около него узников, причем, как правило, не каких бунтарей, а просто тех, кто попадался ему на глаза. Куртц бил пленников обрезком колючей проволоки, вырывая из спин несчастных куски плоти, ломал конечности куском металлической трубы, придумывал все новые и новые пытки, поражая жестокостью даже бывалых сослуживцев.
Запрет на пытки стал для штурмбанфюрера сущим наказанием, но ничего не поделать, авторитет штандартенфюрера Штуце был непоколебим. Столб срыли, и штурмбанфюреру пришлось ограничиваться поверками и регулярными обысками. Острота ощущений угасла, и Куртцу осталось довольствоваться своим старым другом – алкоголем. Впрочем, иногда, встряски все же происходили. Время от времени Куртцу приходилось расстреливать особо строптивых заключенных.
Но главное развлечение, которого он так ждал, должно было произойти в самом скором времени. По подсчетам штурмбанфюрера, вскоре нужда в большей части заключенных должна была отпасть, большая часть объекта достраивалась в самое ближайшее время. Толстяк чистил свой любимый пистолет вальтер РР и с невольно выползавшей на лицо садистской улыбкой поглядывал в дуло. Убивать он любил.
О любовной связи профессора фон Айзенбаха и эсэсовки Фриды Костер знал весь лагерь, не был исключением и Куртц. Плотоядно поглядывая на соблазнительную фигурку своей подчиненной, штурмбанфюрер не решался переступить через авторитет профессора. Сама же Фрида лишь поддразнивала штурмбанфюрера, а один раз даже игриво хлестнула стеком по филейным частям. Памятуя о высоких связях шалуньи, Куртц стерпел эту выходку, изобразив даже шутливую улыбку на лице, хотя стек Фриды и оставил красную полосу на его ягодицах.
Для Куртца Фрида стала настоящим открытием. Она с неподдельным рвением поддерживала любую инициативу штурмбанфюрера, направленную на ужесточение режима, и с удовольствием ходила к яме на «процедуры»…
Заключенные жили в двух бараках, собственноручно сколоченных ими и больше напоминавших сараи. Эсэсовцам было плевать на качество, и стены бараков зияли трещинами. Узники, по большей части бывшие военнослужащие Красной Армии, прекрасно понимали, какая участь их ждет. Многие из них уже смирились с тем, что умрут еще до наступления холодов, уж больно активно палачи расстреливали их. Работы на объекте подходили к концу, и было ясно, что эти бараки совсем не предназначены для морозной северной зимы.