— Тебе нехорошо? — спрашивает миссис Кардуччи. — Ты какой-то бледный.
— М-м-м… Н-н-нет, — бормочу я и для убедительности трясу головой.
— Да у тебя и руки дрожат, — замечает миссис Райан.
— Ты что, в такой теплый день мерзнешь, или это от наркотиков? — смеется она.
— Да что ты прицепилась к мальчишке, — укоряет ее миссис Фримен.
Она подталкивает мне через стол формуляр для записи, я узнаю свой собственный почерк, и тут она тычет пальцем в незаполненную графу.
Просто повернуться и уйти не могу. Никакая отговорка тоже как назло в голову не лезет. Поэтому я немедля заполняю требуемую графу. Вписываю число, которое хорошо запоминается — я его придумал, соединив дату рождения мамы и дату рождения отца.
— Так быстро наизусть выучил? — веселится миссис Райан.
— А как же, номер социального страхования все помнят! — возражает миссис Кардуччи. — Это же первое, что иммигранту нужно выучить.
— А фотографию принес?
Я протягиваю ей снимок из автомата.
— Ну и видок у тебя здесь.
Миссис Райан показывает фотографию остальным, и миссис Фримен и миссис Кардуччи подтверждают, что на этом снимке я на преступника смахиваю:
— Ты бы хоть улыбнулся слегка, что ли.
«Если бы вы только знали! — проносится у меня в голове. — Если бы вы знали, не стали бы над этим смеяться!»
Вскоре я ухожу, сжимая в руке желтенький читательский билет. Фото точно страшное, вроде с доски объявлений в полицейском участке. А номер социального страхования под ним и вовсе липовый.
— А еще родители или опекуны должны подписать, — объявляет миссис Фримен.
Ладно, это не самое страшное. Подпись отца я давным-давно научился подделывать.
В ту ночь я не мог заснуть. И глаз не сомкнул, верчусь с боку на бок в холодном поту. Вот-вот приедет полиция, вот-вот раздастся стук в дверь.
— Ты подделал номер социального страхования! Это тяжкое преступление! — закричит полицейский. — А ну, одевайся! Поедешь с нами!
Само собой, меня на несколько недель посадят в тюрьму, а родителей тут же вышлют. Я останусь без всякой помощи, совсем один, среди уголовников… Того и гляди стану в камере жертвой группового изнасилования, а родители тем временем будут томиться в Австрии, в Израиле или еще где.
Услышав шум мотора, я каждый раз вздрагиваю. А вдруг это полиция? Беспокойно ворочаюсь в постели. «Пожалуйста, ну, пожалуйста, не надо, умоляю! — упрашиваю я кого-то, сам не зная точно, кого, потому что никогда не исповедовал никакой религии. — Пожалуйста, только не это, я все сделаю, я выберу какую-нибудь героическую профессию, я всю жизнь буду самоотверженно помогать другим людям. Может, стать врачом и в поехать Африку, лечить прокаженных детей?» Эта мысль меня немного успокаивает. Значит, я заключил честную сделку с Богом, в которого не верю.