— Да ладно, смейся, смейся. Можешь меня презирать, можешь издеваться, сколько влезет. Тебе же четырнадцать всего. Но в восемнадцать с половиной пора уже найти свое место в жизни. Пора проявить характер. Вот так.
Он сжал правую руку в кулак и поднес его к моему носу.
— Вот морская пехота из меня человека сделает. Я вернусь со стальной волей и со стальными мускулами. Сейчас я еще мальчишка. А после курса молодого бойца стану мужчиной.
И он показал мне брошюрку под названием «Как стать мужчиной: новобранцу морской пехоты».
— Господи, через что мы только ни прошли, и все ради него! Только ради него! — не унимается Натан. — Когда из Советского Союза уезжали, не уставали Бога благодарить, что ему теперь не придется в армии служить, терпеть унижения от антисемитов и побои от пьяных солдафонов. Мы же его от Афганистана спасали. А теперь — на тебе! Этот идиот идет добровольцем в армию. Добровольцем!
Алекс сидит, небрежно закинув ногу на ногу, и ухмыляется. Иногда оглядывается на меня и подмигивает.
— Американская морская пехота — это вам не Советская армия! — вставляет он. — Мы же за свободу боремся.
— Ох! — стонет Натан. — Чем же я такое заслужил? Круглого дурака вырастил. Господи, за что ты меня наказываешь? Чем я провинился? В армии все едино дерьмо, — в советской ли, в американской… О! Сердце! Сердце!
— Это все ты, ты! Смотри, что ты натворил! — причитает Людмила. — Ты же знаешь, что у отца сердце больное! Ты его в гроб вгонишь!
— Вы еще мной гордиться будете! — уверяет Алекс.
— Ох!
— Минуточку! — неожиданно шамкает дедушка Шлоймо беззубым ртом. — А он, с советским-то гражданством, может вообще в американской армии служить?
Все замолкают и ошеломленно смотрят на дедушку, лицо которого скрывается в голубоватом облаке дыма.
— А почему с советским гражданством-то?
— Папа! — горячится Натан. — Хоть ты не вмешивайся! Сколько раз тебе повторять, что мы уже три года в Америке живем?
— Ах, вот оно что… — удивленно бормочет дедушка, почесывая подбородок.
На какое-то мгновение снова воцаряется тишина, а потом Натан опять напускается на сына:
— А ты хоть вспомнил, кретин ты несчастный, что ты — иммигрант и еврей? Ты только не воображай, что в Америке антисемитизма нет.
— А в морской пехоте все равны: черные и белые, христиане, евреи, мусульмане, буддисты — один черт. Там только успехи важны и патриотический настрой.
— Ох! А если война? Ты ж тогда в своих бывших одноклассников стрелять будешь! В друзей!
— У меня в той стране друзей не осталось. Это все в прошлом. Я всю свою прежнюю жизнь вычеркнул из памяти. Моя жизнь по-настоящему только тут начинается.