И благодаря тому самому своему опыту Билл сразу почувствовал опасность. Он продолжал играть, но весь собрался, пододвинул ноги под высоким табуретом так, чтобы максимально быстро и безболезненно упасть на пол, если начнется стрельба или еще что-нибудь веселенькое. Иногда здесь шли в дело гранаты.
Бергман понимал, что видимое равнодушие сидящих вокруг стойки и за несколькими столиками посетителей к вошедшему — это не более чем маскировка. Такую фигуру не могли не приметить, особенно люди той профессии и того склада характера, что сиживали у старика Мартина по вечерам. Тем более что вошедший задержался на несколько секунд в дверях, оглядывая зал.
Линза сидел на своем обычном месте, спиной ко входу, у стойки. Как и все прочие, с приходом нового лица он не прервал тихой беседы с Патроном — маленького роста старым педиком, промышлявшим подделкой документов и для души, что называется, поставкой мальчиков более или менее состоятельным любителям. Русский, удовлетворившись быстрым осмотром помещения, вразвалочку, неуклюже направился вдоль стойки к единственному пустующему столику в дальнем углу. Он шел ни на кого не глядя, но Бергман понимал, что его маленькие глазки, чуть прищуренные в какой-то странной жутковатой улыбочке, следят за каждым движением вокруг. Ему даже показалось, что эти глазки должны видеть и то, что происходит у него за спиной. Руки его свободно болтались вдоль квадратного тела, ноги чуть шаркали по полу. Если бы Бергман не был столь искушенным в защите собственной шкуры партизаном — он считал себя именно партизаном на вражеской территории, во всем этом диком городе, — то мог бы посчитать русского за безобидного растяпу, случайно зашедшего не в тот ресторан.
Но в данном случае все шло именно так, как Билл и предположил с самого момента появления этого парня. Проходя мимо Линзы, русский вдруг махнул рукой, лениво, но настолько быстро, что Бергман даже не заметил, как толстая длань вернулась на место, описав в воздухе полный круг. Если бы не Линза, с деревянным стуком вонзившийся лбом в стойку бара от удара по затылку.
Похмелье брало свое. Эйфория, которую испытывал еще мгновение назад Бергман, кажущиеся легкость и упругость тела исчезли при первом же его движении. Билл неловко плюхнулся на пол. Грохнув гитарой и свалив за собой табурет, ударился подбородком о лоснящиеся доски и замер, поняв, что сделал что-то не то. Истрепанные алкоголем нервы подвели его, вернее, не его даже, а, как ни странно, Линзу. Бергман опередил события, но его падение было неким сигналом, уже утвердившимся в неспокойном баре Мартина. Если Бергман падает, значит, началась стрельба. Молодой, лет семнадцати, черный парнишка, удолбанный так, что это бросалось в глаза самому неискушенному наблюдателю, сидевший возле самого входа и что-то гнусаво и нудно объясняющий заплетающимся языком своей девице, вздрогнул от шума, произведенного Бергманом. Метнув мутный взгляд на Линзу, лежавшего головой на стойке, он неожиданно для всех выхватил из-под рубахи револьвер и выстрелил, целясь в продолжающего движение русского. Но то ли кайф слишком сильно гулял в крови юного героя, то ли русский правильно и профессионально рассчитал траекторию своего движения — пуля, летевшая точно в него, запоздала на долю секунды, за которую тело гиганта сместилось чуть вперед и открыло спину поверженного завсегдатая. В нее и вошел кусочек свинца, прошив тело насквозь чуть ниже правой лопатки и увязнув в полированном дереве стойки. Линзу чуть бросило вперед, тело его дернулось и, замерев уже совершенно, плавно сползло на пол.