Не доезжая метров десяти, он глубоко вздохнул, Широким, размашистым движением, начатым от плеч и волной прокатившимся по всему телу, откинулся назад, одновременно сгибая вперед спину, и поднял мотоцикл на дыбы, оторвав от земли переднее колесо. Мелькнула перед глазами узкая полоска бруса над пропастью, но все, что успел заметить Алексей, — это разбегающихся в разные стороны рокеров. Он летел прямо на них, уже миновав смертельный мостик.
Сбросив газ, он с такой силой опустил мотоцикл, что чуть не вылетел из седла, подпрыгнув на сиденье, но остановиться грамотно уже не смог. Алкоголь взял свое: его качнуло, и Алексей неуклюже повалился на землю. Хорошо, что «харлей» его не накрыл… Он поднялся пошатываясь, глупо и громко смеясь, и увидел будто сквозь плотный туман аплодировавшего Джимми, улыбающуюся Миранду… Покойника, который подошел и поднял его за плечи с земли, и удивился, когда вперед вышла Лариса, такая же бледная, да еще с ползущими по щекам слезами.
— Чего ревешь? — спросил Алексей и изумился, не услышав собственного голоса.
— Вы напрасно тратите время, пытаясь меня запугать.
Давид Ревич сидел, закинув ногу на ногу, и курил «Бак» — сигареты с изображением оленя на пачке и стоившие ровно доллар — бак, то есть. Звягин оценил его квартиру: студия на Брайтоне — это о многом говорит. В частности, о том, что хозяин квартиры далеко не жирует. Да еще эти сигареты. Если человек экономит на куреве, значит, дело — труба. Он знал многих очень богатых людей, куривших «Беломор», но в этом был свой шик. А здесь все очевидно — покупает мужик самое дешевое из того, что видит. Другие ему просто не по карману.
— Повторяю, — сказал Давид, — это бессмысленно. Я ничего уже не боюсь.
Он производил впечатление человека совершенно сломленного, опустившегося. В комнате было грязно и пыльно. Костюм Ревича, видимо единственный, был измят. В пятнах, воротник рубашки неопределенного, «советского» цвета являл миру отчетливую и видную издалека черную полоску от пота.
— У меня к вам встречное предложение, господин Звягин. Вы меня берете на работу — все равно кем, только не мешки таскать. Я больше не могу их таскать, годы не те. А я в благодарность за это отдам вам Лебедева. Видите, до чего меня довел мерзавец? — Ревич взмахнул рукой, демонстрируя убранство жилища. Это было лишнее — убранства как такового не было. Два кресла и кухонный стол. Вся одежда умещалась в прихожей в стенном шкафу. На столе стояли пустые и полупустые консервные банки с сахарной кукурузой и кока-колой. — Господин Лебедев меня кинул, — монотонно забормотал Ревич. — Кинул как мальчишку. Я до сих пор не могу встать на ноги. Мы с ним друзьями были. А он меня обманул. Я вам отдам этого господина с большим удовольствием. Только не надо меня пугать. Спроси ли бы просто: Давид, хотите это сделать? А я бы сказал: хочу… За долю малую, — добавил Ревич после небольшой паузы.