Антон Игнатьев, следователь в прошлом, знал, что, упав с такой высоты, человек, если только он не профессиональный каскадер, должен переломать себе как минимум ребра, а о руках и ногах и речи нет — это само собой подразумевалось. Вряд ли, дед отсюда выберется живым. Но проверить все-таки нужно…
Барон несколько раз приподнял сумку, взвесив ее в руке, и повернулся назад.
— Она? — спросил он шедшего следом Клеща.
— Я же еще в машине сказал, что она. — Клещ переложил пистолет в левую руку и протянул вперед правую. — Ну давай.
Антон Игнатьев с искренним удивлением в голосе протяжно произнес:
— Что-о-о?..
Рахманинов спал, пока велся поиск лагеря рокеров, пока Клещ ходил на разведку, пока гнались по пустыне за машиной, увозящей их деньги. Иногда он открывал глаза, но сознание не включалось в действительность. Он видел поля вокруг, небо над головой, и это было точно продолжение сна.
Годы унижений, постоянный страх за свою жизнь, общение с разными опустившимися ублюдками — все это измотало Мишу. Во сне Рахманинов наконец-то сумел от всего отделаться. Дом его стоял в чистом поле. На горизонте тянулась горная гряда — далекая, синеватого оттенка, с белыми снежными далекими шапками. Когда наступит зима, он обязательно поедет туда кататься на горных лыжах. Он ведь так и не успел еще попробовать — говорят, незабываемое удовольствие. Как хорошо, что он живет вот так: один, в поле и нет вокруг ни одной мерзкой рожи. Забыть бы, вытравить из памяти всю вонючую прошлую жизнь. Сколько ему осталось? Лет двадцать, ну двадцать пять от силы… Хотя в Америке люди живут долго. Да неважно это, в конце концов. Все равно все те годы, что он жил, — пустое. Сейчас каждая минута будет для него как подарок. Настоящая жизнь. А многие ведь и этого лишены. Так и бьются от рождения до смерти, так и суетятся… То ли живы, то ли нет…
Что-то сбило ход его мысли. Какие-то отвратительные, громкие звуки. Он вдруг понял, что сидит в машине, через лобовое стекло увидел двух людей, куда-то бегущих и стреляющих вперед. Потом они остановились, стали что-то друг другу говорить. Опять они. Те, кто всю жизнь ломали все его планы, из-за которых он столько лет сидел в дерьме. Но это — последние. Он посмотрел по сторонам. Ну да, он уже дома. Вот его горы, его небо. Только эти двое здесь лишние. В кармане пиджака лежал пистолет, которым Михаил никогда еще не пользовался.
— Что значит «что»? — переспросил Клещ. — Давай деньги и пошли в машину. И брось игрушку. Я с левой стреляю лучше. Если не хочешь, чтобы я тебя подранил, иди спокойно. Я тебя сдавать не буду, не волнуйся, Энтони. Но показания ты дашь. Такова жизнь. Ты — бандит, я — полицейский. Так что…