— Я все устроил. Вам его отдадут. Внесете залог, заберете и делайте с ним что хотите. Но чтобы все было чисто. И, Миша, помни: время. Нужно это дело закрывать, как говорится. Так, Барон?
— Сделаем, шеф, не беспокойтесь.
— Ну тогда извольте с нами отужинать, а потом — в ФБР, товарищи, в ФБР…
— …Вот что, Миша, — сказал Сергей Львович за ужином, накрытым в столовой, отделанной дубовыми панелями, — дело это приобретает несколько иной оборот. Но ты свою часть работы должен довести до конца. Я тебя не буду сейчас загружать лишней информацией, но держи меня в курсе всех происходящих событий. Должен отчитываться в каждой мелочи. Запоминай каждое сказанное тебе слово, каждый взгляд. Это очень важно. Потом, разумеется, я все объясню. И, если что, не бойся, ты не один. А в остальном, — Сергей Львович вернулся к деловому, ровному тону, — все остается по-прежнему. В смысле денег. Возникнут осложнения — оговорим вашу с Бароном премию за риск. Но я надеюсь, до этого не дойдет, рисковать не придется.
Ушли они от Мясницкого под утро. Сергей Львович не страдал манией здорового образа жизни, а сохранил в Америке свои старые русские привычки — не брезговал выпивкой и ложился порой в часы, когда добропорядочные американцы выходили из соседних домов для утренней пробежки. Сразу поехали в синагогу, указанную Мясницким, там их встретил какой-то подозрительный тип, которого раньше Михаил не встречал. Раввин не раввин, пейсатый, а морда русопятская, хитрая. Помчались с ним в управление, где, к удивлению Михаила, задержанного выдали пейсатому псевдораввину без проволочек.
— Куда мы едем, парни? — спросил Джонни с заднего сиденья.
Николай, как отрекомендовал себя служитель церкви, тут же отвалил, предоставив Барону и Тусклому пользоваться освобожденным наркоманом по своему усмотрению.
— Здесь задаем вопросы мы. Понял, гнида? — утомленно отозвался следователь Игнатьев. Михаил усмехнулся. Как же он не догадался сразу? Закваска ментовская в Бароне сидит. Знакомые интонации проскакивают — аж мурашки по коже.
— Какие у тебя, мальчик, дела с ментами?
— Какие такие дела? Схватили, в кутузку бросили, а у меня — дела?
— Мели, мели. Если ты — стукач, дело хозяйское. Ты же не дурак, сам сделал выбор. Так что ты нам поведаешь, милый друг? — Михаил почувствовал, что Игнатьев начал резвиться, что он находит удовольствие в допросе, в старой своей работе. Ностальгия, куда денешься!..
— О чем? — Джонни сделал непонимающее лицо.
— О приятеле своем, Кеше Гриценко.
— А что я могу о нем поведать?
— Ну, неужели нечего?