— Нет, нет и нет! — энергично возразил я и машинально прикрыл рукой шляпу, как бы пытаясь ее защитить. — Нет… за одну буханку!
А взгляд мой заметался между хлебом, шляпой и каменным лицом старухи.
— Нет! — повторил я еще раз, стараясь придать своему голосу твердость. — За буханку я не согласен!
Старуха явно удивилась:
— Разве вы не голодны?
Я мгновенно прикинул, не стоит ли мне схватить буханку, нахлобучить шляпу и дать стрекача. Каким подлым способом она выманивает у меня шляпу! Но тогда я уже не смогу со спокойным сердцем входить в этот зал. Я энергично покачал головой. Старуха слегка улыбнулась — как мне показалось, немного мягче, — потом молча нагнулась и вытащила откуда-то из-под своего стула еще одну буханку.
— Ну а теперь? — спросила она, празднуя свой триумф. На ее лице ясно читалась радость одержанной победы.
Меня опьянила мысль о том, что мне стоит произнести только одно коротенькое словечко «да», чтобы стать обладателем двух буханок, источающих аромат свежего хлеба. Но тут в меня, видимо, вселился дьявол в образе духа коммерции.
— Вы должны дать мне… еще немного денег, — пробормотал я, краснея, — ведь я безработный…
Старуха вмиг обозлилась. «Безработный?» — повторила она, недоверчиво растягивая это слово. Я лишь молча кивнул, все больше заливаясь краской, потому что молодая девушка, сидевшая напротив, опять недовольно оторвала глаза от книги.
— Двадцать марок, — храбро выдавил я, ставя все на карту. И, словно дьявол в самом деле вселился в меня, принялся игриво вертеть свою прекрасную коричневую шляпу на пальце, как делают всякие пижоны. Ведь я знал, что это было вроде как нежным прощанием с ней. Старуха покопалась в старом кожаном кошельке, недовольно вытащила оттуда несколько банкнот и положила их рядом с буханками.
— И покончим с этим! — резко бросила она.
Получилось, что я, сам того не желая, оказался в положении человека, который провернул бессовестную сделку. А старуха бросила на меня такой взгляд, словно я был самым подлым обманщиком, какого она видела в жизни. Отрывисто дыша, я насчитал двенадцать марок. Двенадцать марок и две буханки — какое неслыханное богатство! И как быстро я все сосчитал! Четыре немецкие или три бельгийские… это два доллара! Я сунул деньги в карман, придвинул буханки к себе и быстро протянул старухе свою шляпу. Прежде чем шляпа исчезла под ее стулом в том же невидимом узле, она придирчиво повертела ее в руках с таким выражением лица, словно перед ней безусловное дерьмо. Я почувствовал себя законченным преступником… Потом мой голод лихо перемахнул через все, я отломил от буханки большой ломоть и попросил пробегавшего мимо официанта принести мне еще одну кружку пива…