— Почему без шапки? — заревел я на доходчивом русском языке.
Анджей задумчиво оглядел меня и процедил:
— Вшистко.
— Ясно. Ну а теперь я постараюсь доходчиво объяснить, как надо стоять перед лейб — инженером расейского флота, чудом спасшегося от химической атаки.
Я постарался сделать из своего милого лица безумную рожу (кстати, почему — то это удалось сделать как — то даже легко) и угрожающе двинулся на старпома, потирая ладони. На мой взгляд, этот чесоточный жест должен был выказывать высшую степень решимости. У Анджея открылся рот, и сигарета, вдруг прилипшая к нижней губе, стала указывать своим раскаленным концом на палубу под ногами.
— Квадрат. Гипотенузы. Прямоугольного. Треугольника. Равен. Сумме. Квадратов. Катетов, — печатая каждый шаг, бесновался я. — Понял, шлях?
Чарли Чаплин пятился, пока не уперся в переборку.
— Звиняй, братку… — и закивал головой. Не так часто, как хотелось бы мне, но и так сойдет.
— Я провожать тебя с парохода пойду.
— Когда?
— Когда ты домой полетишь!
— Зачем?
— Да вещички помогу тебе донести… Понял?
— Да…
— Абгемахт!
На прощанье перед выходом из рубки я обернулся, чтобы показать кулак, но передумал, поджал губы и медленно склонил голову. Хотелось, чтоб он мне еще покивал, но дожидаться не стал. Самое время уединиться в каюте. Навстречу случился капитан. Мы друг другу понимающе и солидно чуть махнули головами и разошлись. Голова мастера еле держалась на хилой шейке. «Старый ты козел!»- доброжелательно подумал я о нем, спускаясь по трапу.
С той поры мы с чифом как-то перестали встречаться, но злопыхать он не прекратил. Искал любую возможность, чтоб повредничать. Так я лишился возможности получить новый комбинезон, не говоря уже об обычных рабочих перчатках. Да много всякого другого по мелочам.
Слухи по судну летают быстрее пули, несмотря на некоторые языковые барьеры. Вскорости кто-то непринужденно поинтересовался:
— Правда, что ты Чаплина головой в унитаз макал?
— Ага, а еще, как голубь Пикассо гадил ему прямо на челку.
— Но ведь ты ж на него в рубке кричал! Ведь не в вечной же дружбе клялся!
— Да нет, я ему теорему рассказывал.
— Какую теорему?
— Теорему Пифагора, минхерц. Хочешь, тебе расскажу?
— Зачем?
— А чтоб не вспомнил, мало ли пригодиться.
Разговор заходил в тупик. Когда я отвернулся, чтоб идти дальше, мой собеседник покрутил пальцем у виска. Конечно, этого я уже не видел, но почувствовал, что дело было именно так.
Вспоминать о Чарлике не хочется, но сомнения возникают. Вдруг, шепнет на ушко бандитам — и полетят клочки по закоулочкам. Найдут, некуда нам тут надолго спрятаться.