Пробуждение боцмана посреди ночи, погребенного под всяким хламом было ужасным. Как потом признался, открыв глаза и ничего не увидев, пошевелив рукой и везде натыкаясь на шероховатость досок (как ему услужливо внушило полупьяное сознание), Гоша решил быть похороненным заживо. Не бывать этому, прочь демоны! Шрек с диким ревом, разбрасывая пустую тару по сторонам, восстал из небытия. Его свирепый рык сменился клекотом победы, когда пред глазами нарисовался борт парохода, а сверху обрушились яркие звезды. И он закружил в победном танце орангутангов, во все горло лая слова, неведомо откуда взявшиеся в голове: «Ен пабло, унидо, амассе равен сидо!»
На вахте у трапа в это время скучали два ОэСа (по-нашему, матросов второго класса). Два храбрых филиппинских парня Мани и Ману. Мани, при выходе на сцену одиозного Шрека, по-мудрому хлопнулся в обморок, Ману же внимательно досмотрел выступление питерского шоумена до конца. На суровом монголоидном лице не дрогнул ни один мускул, и только по мокрым штанам комбинезона натекла на палубу огромная лужа.
Гоша, отплясав свою произвольную программу, поднялся на борт в самом радужном настроении и, вдруг, увидел своего подчиненного в лежачем состоянии на палубе. «Спит, гаденыш», — ласково подумал он и, не имея права просто пройти мимо, гаркнул: «Встать, сука!» Волна жесточайшего перегара обдала стоящего со стеклянными глазами Ману и сразила его наповал. Он громко пукнул и завалился на своего даже не пытавшегося пошевелиться земляка. «Эх, вы, мать вашу!» — обиделся Шрек и ушел к себе в каюту.
Однако похмелье не избирательно, даже такие гиганты утренней порой чувствуют себя неуверенно и с больной головой. Приняв душ и честно пролежав в скомканной постели секунд шестьсот, боцман услышал пробуждение камбузного бога. Мигом слетел к столовой:
— Олег, или убей, или помоги, — предложил он повару.
— Кого убить? — едва разбуженный своим таймером, но еще не совсем проснувшийся Олег досматривал какие-то свои ялтинские сны.
— Меня, боже мой, меня!
— Зачем? — невозмутимо спросил кок и зябко поежился то ли от утренней прохлады, то ли от картины, как он лишает жизни Гошу, промелькнувшей в начинающем бодрствовать мозгу.
— Плохо мне будет, братан! Уже сейчас колбасит, а что случится через час!
— Да, достанется тебе крепко. Похмелиться бы тебе!
— Да нельзя, работать еще надо!
— Тогда хорошо бы рассольчику и ноги в кипяток.
— А есть? — обнадежился Шрек.
— Нет, конечно. Слушай, говорят, креветки здорово оттягивают. Да и креветок нету. — Олег почесал в голове. — Вот раки есть. Ну, здоровые такие, омары. Мастер себе на десерт заказывал. Давай я тебе пару — тройку отварю, тот и не заметит.