Через несколько минут они спускались по лестнице. Проходя мимо двери Сергея Петровича, Александра испытала приступ угрызений совести. «Нечего обещать, если не собираешься держать слово… А вдруг он без сознания? Вчера был совсем нехорош!»
Олег категорически отказался задержаться хоть на минуту и заглянуть к реставратору. Узнав, в чем дело, он присвистнул:
– Сашка, какая ты наивная! Да твоего страдальца давно след простыл! Сорвал с кого-нибудь на опохмелку и удрал «лечиться»! Ждет он тебя, как же!
И она была вынуждена безмолвно признать, что приятель прав. Сергей Петрович принимал ее заботы с благодарностью только в минуты крайней слабости, как этой ночью. Во всех остальных случаях участие Александры и особенно ее просьбы вести более разумный образ жизни вызывали у него раздражение.
…Пока старый бежевый джип с зацветшим от ржавчины боком тащился по городским пробкам, женщина дремала, устроившись с ногами на заднем сиденье и завернувшись в меховую куртку, которая была ей на три размера велика. Эту вещь когда-то одолжила со своего плеча Альбина, ужаснувшись, в чем ходит зимой подруга. Александра все собиралась купить себе что-нибудь зимнее и вернуть куртку владелице. Но Альбина под конец жизни поправилась настолько, что куртка была бы ей безнадежно мала, да и на улице больная женщина появлялась все реже… Теперь же, после ее смерти, Александра ни за что не рассталась бы с этой вещью уже по сентиментальным соображениям.
Когда миновали Кольцевую автодорогу и въехали в область, Олег свернул на обочину и остановился. Женщина подняла голову:
– Приехали?
– Вставай. – Он взял с переднего сиденья барсетку. – Тут рядом рыбный трактирчик. Я в это время обычно обедаю.
– Ты же так спешил… – Художница пригладила встрепанные волосы и недоуменно взглянула в окно. – Обедать?! Сейчас, когда нас там ждут?
– Управимся за полчаса. Пойми, как только вся эта заваруха стартует, нам до самого вечера не светит поесть.
Александра не спорила. Ей и самой не очень хотелось спешить. «Ничего радостного меня точно не ждет. А все самое плохое уже случилось!»
Эти слова кое-что ей напомнили. «Все самое плохое только начинается! – сказала, уходя из мастерской, Лиза. – Придет день, и вы очень пожалеете!»
«День пришел… И не какой-то там отдаленный, несчастье случилось через несколько часов. И видит Бог, как я жалею, что не вмешалась в ситуацию, не выполнила ее просьбу, хотя бы позвонить этим трем мужчинам из телефона отца! Может быть… Кто знает… Мое вмешательство изменило бы хоть что-то?!»
Она обедала, не глядя в тарелку, не замечая, что ест, уставившись в пустоту невидящим взглядом. Олег не нарушал ее тяжелой задумчивости. Он тоже о чем-то напряженно размышлял. Когда выпили кофе, мужчина мрачно сказал: