Он поспешил к двери. Действительно, это она.
Болер обрадовался актрисе. Они поговорят об искусстве, о театре. Это будет настоящий отдых от всего навязчивого, обыденного, неотступного.
Старик достал из шкафа заветную бутылку зеленоватого ликёра, хлопотал и суетился вокруг гостьи.
Эдит Гартман заметила его радость. На утомлённом, нервном лице её засветилась улыбка. Она устроилась поудобнее на диване, выпила рюмку ликёра и теперь охотно слушала хозяина.
Писатель собирался говорить только об искусстве. Однако память всё время возвращала его к этому странному рабочему, которому вдруг предложили стать директором завода. Не говорить о нём Болер, оказывается, не мог.
И он не торопясь рассказал Эдит об удивительной встрече во время прогулки, живописно изобразил заснеженный мостик и чёрные волны быстрой речушки, передал весь свой разговор с Грингелем. Только одно утаил он от слушательницы: свой совет, свои заключительные слова.
Его рассказ произвёл на актрису неожиданное впечатление. Болер и не подозревал, что её интересую г подобные вещи. Эдит несколько раз переспрашивала писателя, она хотела знать всё до мельчайших подробностей. Вероятно, что-то личное, тесно связанное с рассказом Болера, давно уже волновало её.
— Ну, а что бы вы сделали на месте этого рабочего? — неожиданно спросила она, и вопрос этот показался хозяину просто бестактным. Гримаса неудовольствия отчётливее обозначила морщинки на его лице.
— Не знаю, — раздражённо ответил он. — Я не ответил ему и не знаю, как ответить вам.
Эдит вдруг встала с дивана, на котором так удобно устроилась, и подошла к окну. Несколько секунд она молча рассматривала узоры, разрисованные морозом на стекле, потом повернулась и сказала:
— Жаль!.. А я тоже пришла к вам за советом.
— За советом? — встревожился Болер.
— Да, именно за советом. Мне сегодня позвонили из магистрата… Вы, конечно, слышали, что здесь, в Дорнау, на днях открывается театр. У них в репертуаре пока только «Эмилия Галотти», но труппа хочет играть что-то совсем новое. Так вот, послезавтра в магистрате жена капитана Соколова прочтёт нескольким актёрам советскую пьесу. Пригласили послушать и меня. Я, правда, не дала ответа, а сейчас не знаю, идти мне или нет. Что вы посоветуете?
Болер вскочил с места:
— Сговорились вы, что ли, советоваться со мной?! Не знаю я, ничего не знаю! И никаких советов давать не буду!
— Жаль, — тихо произнесла Эдит, — а я так надеялась услышать от вас дружеское слово.
Болеру стало стыдно. Он задумался и вдруг, найдя выход, порывисто поднял голову.
— Что ж, — сказал он, — вы можете пойти и послушать пьесу. Это вас ни к чему не обязывает. Принудить вас никто не сможет. Зато вы будете иметь представление о том, чего от вас хотят. Кстати, представляю себе, какое это искусство — сплошная политика…