Эдит Гартман кивнула головой. Она и сама так рассуждала, но хотела получить поддержку со стороны.
— Удивительное дело! — после небольшой паузы вдруг заговорил Болер. — Как это случилось, понять трудно, но теперь никто не живёт здесь по-старому. Не знаю даже — хорошо это или дурно.
— Я всё думаю о том рабочем на мосту, — тихо сказала Эдит. — Как, по-вашему, что он решил?
— Завтра он будет директором, — ответил Болер.
— Вы уверены в этом?
— Да.
— Значит, и мне надо завтра идти слушать пьесу. Это, собственно, и есть ответ на мой вопрос, дорогой Болер.
Писатель понял, что Эдит права. Он сердито фыркнул и сказал:
— Вам совсем не обязательно следовать его примеру.
— Я не знаю, станет ли он директором. Для меня важно, что вы мысленно посоветовали ему это.
Старик ничего не ответил.
Вскоре Эдит простилась. Проводив её, Болер уселся в кресло и долго думал об этом разговоре. Интересно, очень интересно, как поступит Эдит Гартман…
В передней опять раздался звонок, и в комнате появился Макс Дальгов. Однако сейчас это посещение уже не доставило Бол еру никакого удовольствия. Где-то в глубине души он чувствовал, что все проблемы, которые теперь требовали от него неотложного решения, связаны с деятельностью Макса Дальгова.
А Макс, бодрый и оживлённый, сразу начал рассказывать о том, как в Мюнхене американские оккупационные власти запретили продажу книг о Советской стране на немецком языке.
— Вы понимаете, они боятся правды о Стране Советов, — торжествовал Макс, и это замечание неожиданно вызвало Болера на спор.
— Ничего они не боятся! — сердито возразил он.
— Они боятся каждого слова правды, — настаивал Макс.
— Правды? — прищурился Болер. — А скажите, если я напишу о нашей оккупационной зоне одну только правду, согласитесь вы напечатать мою книгу?
— Если вы напишете правду, мы не только напечатаем её, но будем вам ещё очень благодарны.
— Сомневаюсь.
— А я вас заверяю. А вот американцы или англичане никогда не напечатают такой книги.
— Вы плохого мнения о демократии.
— Да, об американской и английской демократии я, безусловно, думаю плохо. Бьюсь об заклад, что за Эльбой никогда не напечатают книгу, в которой будет правдиво рассказано о нашей зоне.
— Вы хотите заставить меня доказать обратное?
— Нет, этого я не имел в виду.
— Напрасный разговор! Никаких книг я писать не буду.
Болер достал шахматы. Но и любимая игра не успокоила его. Макс Дальгов молниеносно выиграл партию. Это ещё больше рассердило писателя: он играл лучше Дальгова и привык выигрывать.
— Вы сегодня невнимательны, маэстро, — пошутил Дальгов.