Дальгов встрепенулся.
— Нет, ничего особенного, — сказал он. — Просто многое, очень многое вспомнилось, когда ты упомянул о театре. А где муж Эдит Гартман? — вне всякой последовательности спросил он.
— Муж её погиб на Восточном фронте. Ты знал его?
— Да. Немного знал, — ответил Дальгов. — А скажи, пожалуйста, в котором часу завтра состоится встреча?
— Точно не могу сказать. Сейчас спросим у Горна.
Заведующий отделом культуры немного растерялся, услыхав, что руководитель городской организации СЕПГ интересуется завтрашним мероприятием, и обещал немедленно представить исчерпывающую информацию.
Горн вышел из кабинета Михаэлиса в смятении. Присутствие Дальгова на чтении пьесы не входило в его планы. Он с минуту подумал, потом позвонил секретарю Михаэлиса и попросил передать господину Дальгову интересующие его сведения.
Сообщение Горна было лживым: он нарочно указал неверное время, с таким расчётом, чтобы Дальгов опоздал на два часа. Потом можно будет всё свалить на секретаря.
А Дальгов и Михаэлис долго беседовали в тот день.
— Да, дорогой друг, — говорил бургомистр, — больше всего меня удручает, что Германия разорвана на части. На всех собраниях, во всех разговорах мне приходится слышать один и тот же вопрос: «Когда наша страна будет единой?» Мне кажется, что я и сейчас, сидя вот здесь, с тобой, слышу тяжкие стоны всего немецкого народа, всей страны, разрезанной на куски зональными границами.
— Не будем унывать, старина! — ответил Дальгов, положив товарищу руку на плечо. — Мы своего добьёмся. Главное — у нас хорошие друзья. Тебе никогда не приходилось думать о величии этих людей? Немцы причинили столько горя их стране, нанесли ей такие ужасные раны, а они пришли к нам как истинные освободители. — Дальгов внимательно посмотрел на Михаэлиса. — Да, это настоящие друзья! — добавил он.
Голос его звучал горячо и убеждённо. Сейчас Макс Дальгов уже не думал о манящем призвании артиста. Сейчас это был политический деятель, человек, взваливший на себя нелёгкое бремя заботы о будущем своей родины.
И Михаэлису показалось, что Макс неожиданно вырос, что ему уже тесно в этой комнате, будто каждый жест его, каждое слово находят прямой и немедленный отклик в сердцах идущих за ним людей.
Да и сам Дальгов вышел от Михаэлиса обновлённым. Хотелось работать, в каждом мускуле он чувствовал силу.
Он опять взглянул на часы, на огромный чёрный циферблат ратуши, почему-то снова вспомнил Эдит Гартман и улыбнулся. «Да, пора уже этим большим золотым стрелкам отсчитывать время, которое работает на нас…» — подумал он.