— Вы слышали, я буду играть в советской пьесе, — неожиданно решилась Эдит, наблюдая за впечатлением, которое произведут её слова на старого писателя.
— Я прочёл об этом в газете, — ответил Болер, ничем пока не обнаруживая своего отношения к поступку актрисы. — Скажите мне честно: вы добровольно согласились играть эту роль или здесь повлияли привходящие обстоятельства?
Он спросил об этом с такой деловой заинтересованностью, что Эдит даже не смогла обидеться.
— Нет, меня не подкупили…
— Почему вы не посоветовались со мной? — прорвало вдруг старика. — Зачем так поторопились? Я вас решительно не понимаю! Неужели нельзя было подождать, пока всё прояснится?
— Теперь уже нельзя сидеть сложа руки.
— Глупости! — крикнул Болер. — Мы, интеллигенция — учёные, актёры, адвокаты, инженеры, — мозг нации. Все мы ждём, потому что сейчас иначе нельзя. А вы торопитесь! Вы понимаете, какой вред вы причиняете родине? Из-за таких, как вы, и у русских сложится неправильное представление о немецком народе.
— Скоро я уеду из Германии вообще.
— Только этого ещё недоставало! Значит, измена за изменой?!
— Я не понимаю вас. Играть — не надо, уезжать — тоже не надо. Что же мне делать?
— Ещё раз говорю вам: не торопитесь! Все люди нашего, круга единодушно посоветуют вам то же самое.
Болер был прав в одном. Действительно, в то время многие немцы ещё придерживались выжидательной тактики.
— Я с вами не согласна. Пора уже каждому определить своё отношение к событиям! — резко сказала Эдит.
— Как хотите, фрау Гартман, — поднимаясь, холодно произнёс Болер. — Я только считал своей обязанностью предупредить вас.
Он подчёркнуто любезно поклонился и ушёл. Двери за ним захлопнулись с яростным звоном.
Эдит долго сидела в кресле, стараясь понять волнение писателя. Почему он предостерегает её от решительных поступков? Вероятно, потому, что его собственное отношение к событиям ещё не определилось, он и сам не нашёл своего места в жизни новой Германии.
Придя к старому выводу, Эдит снова принялась за работу. Ей хотелось сыграть свою роль так, чтобы это было достойно известной актрисы Эдит Гартман. Теперь она целые дни читала, стараясь постигнуть сущность необычных людей этой неведомой для неё страны.
— Я хочу познакомить вас с автором пьесы, с тем, как он трактует образ комиссара, — однажды сказала Люба, протягивая Эдит небольшую брошюру. — У автора любопытная биография: он мальчиком пятнадцати лет ушёл на фронт из интеллигентной семьи и через фронт и окопы пришёл в революцию, к большевикам. Образ женщины-комиссара навеян биографией очень интересной женщины. Красивая молодая девушка, дочь профессора, была комиссаром во время гражданской войны.