Канцлер Аденауэр получал теперь десятки писем от Гелена, в которых тот называл Йона британской марионеткой, алкоголиком и гомосексуалистом. Аденауэр стал враждебно относиться к человеку, выбранному британцами, так же враждебно, как он относился и к самим британцам, которые отправили его в отставку с поста бургомистра Кельна.
После года проволочек, в течение которого Аденауэру удавалось противостоять влиянию сторонников Йона, доктора Йона официально назначили главой федерального управления зашиты конституции. Но счет сравнялся, когда Аденауэр одобрил назначение полковника Альберта Радке заместителем Йона. Радке являлся одним из людей Гелена и во время войны был главой службы безопасности в оккупированной нацистами Чехословакии.
У Йона осталось мало иллюзий. Он уже знал, как жестоко организация Гелена избавилась от Германа Бауна, главы отдела получения информации. Честного сотрудника разведки Бауна раздражала одержимость Гелена вынюхиванием красных. «Он хочет играть в гестапо для американцев», — иронизировал Баун. В итоге Бауна перевели на менее значимую работу, а затем он попал в аварию по пути в филиал организации. Его враги заявили, что деньги, найденные у Бауна в дипломате, им присвоены. От него потребовали подать в отставку «ввиду странных обстоятельств дела». Друзья Гелена оформили «протест генералов», в котором настаивали на отставке Йона, объясняя это тем, что он допрашивает их при «унизительных» обстоятельствах.
Бауна, который, по всей видимости, был человеком чести, потрясли обвинения в мошенничестве, выдвинутые Геленом. Он чувствовал себя как побитая собака, потому что считал Гелена своим другом. Пару лет спустя Баун скончался, всеми забытый…
…Через десять лет после неудачного покушения на Гитлера знаменитые немцы собрались в Западном Берлине, чтобы почтить память людей, казненных гестапо. Доктора Йона пригласили на ту встречу. Он пил кофе с хирургом, которого знал еще во время войны. Это было последнее, что Йон запомнил. Затем он проснулся в Восточном Берлине. Хирург, доктор Фольфганг Вольгемут, живший в ГДР, был обвинен в подмешивании Йону снотворного, а Отто Йона после возвращения на Запад приговорили к четырем годам одиночного заключения за предательство. Через шестнадцать лет одного из главных свидетелей обвинения по этому делу судили за дачу ложных показаний…
Разговаривая с Йоном, Стивенсон многое вспомнил: щеголеватого и самодовольного Гелена, странную историю с убийством из пистолета, заряженного синильной кислотой, и заявления, сделанные в Восточном Берлине бывшим сотрудником организации Гелена, который утверждал, что ему приказали совершить убийства, чтобы обвинить потом коммунистов. Он также вспоминал тот день в Пуллахе, когда сорвали табличку офиса «Южнонемецкой промышленности» и прежние сотрудники вновь предстали как полковники, генерал-майоры или «высшие государственные советники» в новом федеральном агентстве разведки. Их все еще поддерживали американские доллары, но они исправно отдавали честь черно-красно-золотому знамени федеративной республики. А где-то надежно запертый в далеком Советском Союзе сидел враг Гелена доктор Отто Йон. Стивенсон помнил и слова Гелена о «едкой пропаганде против гитлеровской Германии», которую проводил Йон.