Вовчик дернулся и медленно полез из-за стола.
- Щас, старик, щас. Выйду. До известного места.
Максюта сопроводил журналиста до беленого домика уборной, подождал, подставляя лицо холодному ветру, пока измученный спиртным желудок Вовчика не отторгнет всю скверну. Потом вернулись обратно за стол.
Как истинный алконавт, Вовчик тут же скомандовал:
- Наливай!
И продолжил тему, как будто они и не отлучались из уютной кабинки.
- Так вот, корефан ты мой дорогой, золотишко доставалось главарям. А головы за него подставляли рядовые, а то и вовсе посторонние. Люди гибнут за металл! - забасил вдруг Вовчик. - Давай, старик, выпьем за человеческую жадность! За рабов золотого тельца!..
- Давай! - чокнулся стопкой с минералкой Юрий. - Тут, дружище, ты прав. И в старину, и сейчас. Гибнет народ за золото.
- Точно! Еще как гибнет! - Вовчик схватил Юрия за рукав. - Вот, представь. Это я тебе из собственной практики. Было года три- четыре назад в Чите дело. Ого-го! - Вовчик страшно выпучил глаза. - Трех мужиков замочили. Одного за другим. Из американского «кольта» сорок пятого калибра! Чуешь, тема?! В Чите и такой вестерн. Блин!.. Чистое Чикаго!.. Чита-го!..
У Максюты вылетел последний хмель. Он затаил дыхание, боясь спугнуть нить воспоминаний пьяного журналюги. А ведь уже хотел от пьяного губошлепа отвязаться. Ну-ка, ну-ка.
А друг Вован подробно и нудно расхваливал свой репортерский дар, излагая историю возникновения в столичном «Мегаполисе» заметки про криминальное «Читаго».
- . Ну и что ты думаешь, старина? Вроде бы история быльем поросла. Так? Ан-нет! - Вовчик помотал вымазанным в майонезе и масле указательным пальцем перед носом Юрия.
- Представь себе. Разговариваю не так давно с одним старичком- краеведом и - нате вам!.. Ну, угадай с трех раз?.. Не угадаешь, Юран ты мой дорогой! Наливай! Выпьем за человеческую жадность снова!
- Снова? - удивился Юрий. Но не тосту. А непрерываемой логике рассуждений «Вована». Пьет, блюет, снова пьет, а мысль, ишь ты, развивает и развивает! Силен, журналюга!
- Снова! - Вовчик чуть не ударился лбом о стол, попытавшись убедительно подтвердить сказанное кивком головы. - Потому как дедок-краевед, - представляешь! - мне рассказывает, что один из тех, вот, тогда убитых. Ну, ты понял?... Так вот. Был у него накануне! В смысле, не накануне встречи со мной, а накануне, как его грохнули. Бляха-муха! Фамилия из головы выскочила. Да и хрен с ним!.. Он, короче, дедку-краеведу. Карманов его фамилия! Деда этого. А не того мужика, которого. Ну ты понял... В общем. Приволок, значит, покойничек бумаги какие-то про золото, мол, есть такой охренительный клад в горах, про который никто не знает, а там. Ну, не клад, в смысле, что кто-то затырил. Природа-матушка постаралась. Вот. Ты, старина, видел «Золото Маккенны»? Старый такой американский боевик. Там еще Ободзинский поет. «Пти-и-цы не лю-у-ди. И не по-о-онять им, что-о-о на-а-ас в даль вле- че-о-от! - громко затянул Вовчик. - Толь-ко стер-вят-ник, ста-а-рый гриф-стервятни-ик зна-а-ает.» Что почем знает. В этом гребаном мире. От-так! - философски завершил завывания Вовчик и приблизил потное красное лицо к лицу Максюты. - И вот, значит, в тех бумагах.про такое золото и написано! Да-с! Прямо-таки, значит, золотая стена. Жи-и-ла! Прошлый век! Саяны! Рукой подать!..