НА ШЕСТОМ годе с кончины Дмитрия Прокопьевича, весною одна тыща восемьсот девяносто второго, схоронили Прокоп и Демид рядом с отцом и мать.
А дом-то она все ж таки держала: в хмельной разгул ударились осиротевшие Демины-младшие, быстро и бестолково просадили в пьяном кураже родительскую заначку, за пару лет умудрились напрочь содержимое золотого батиного мешочка прогулять. Опосля чего Демид сызнова разговоры затеял о походе в Тункинские гольцы.
А чево в избе сидеть! Кумекали братья над батиной картой, кумекали. Да только мало это помогло. Связать матеревы рассказы с загадочной картой никак не получалось.
И двинули в тайгу на арапа! Добре поплутали. Вроде бы весь Китой, чуть ли не до истока, да и Китой-Кин, прошарили-облазили, а толку никакого! Перекинулись на Шумак, прокарабкались по петлям троп к верховьям - без толку! Водопады не раз встречались, да только не такие, как мать сказывала. И батин чертеж под них никаким боком не подходил. Но упорно лазили по китойским притокам, гробя на каменных осыпях латаную-перелатаную обутку.
Пожалуй, молодецкой удали еще бы на месячишко хватило, хотя дело шло к концу лета, ночами уже заморозок прихватывал ощутимо. Но в один темный вечерок, когда Прокоп с Демидом расположились на ночлег, нарубив пихтовых лап для лежки и запарив чаю в мятом медном котелке, произошло настолько напугавшее их событие, что вся старательская охота была отбита напрочь.
Сидели сумрачно у костерка, молчаливые от накопившейся за день усталости и беспросветности поисков, прихлебывали чай с сухарями. И вдруг прямо в середину огнища, вздыбив взрыв искр и углей, ударила черная, тяжелая и длинная стрела! А следом жуткий крик откуда-то сверху, с нависавшей кручи: «О-о-оу-у!!!»
До-ол-го еще он дробился по распадкам гулким ночным эхом.
До первых светанок протряслись братья с глазами больше плошек, стуча зубами от страха и ночного морозца. Костер не грел, голод не томил! С самой утрянки, тока кусты различаться стали, кратчайшей дорогой подались домой. Спешили, путей не разбирали: у деревеньки Талой чуть в болотине не утопли, хотя ранешне да над чужими в таком случае позубоскалили бы вдосталь.
И - всё! Более на золотопоиски батиной сокровищницы - ни ногой. Но и другим делом всурьез не занялись, нанимались от случая к случаю к зажиточным селянам на разные работы. Вот и все заработки. И глушили самогон да брагу, как денежка заводилась, или же можно было кабатчику чего-то из барахла снесть. В избе - грязь, сор и голым-голо. Родня по матери на непутевых рукой махнула: парни молодые, а видом - старики морщинистые и квелые.