Прежде он никогда не позволял себе таких двусмысленных комплиментов и таких заинтересованных взглядов, которые теперь откровенно бросал на Мэри, разглядывая ее с явным мужским интересом.
— Вы сказали, что у вас дело, — напомнила она, не желая поддерживать беседу в таком неприятном ключе.
— М-да, о деле, — хмыкнул Гордон. — Его светлость ночью отправился в дальнюю поездку. Дженкинса он изволил взять с собой, меня же оставил присматривать за происходящим здесь. В числе прочего происходящего и за вашими действиями. Впрочем, перед отъездом его светлость выразил полное одобрение вашим действиям. Вы ответственно подошли к его поручению и выполнили все очень точно.
— Вы даже не представляете, до какой степени, — мрачно отозвалась Мэри.
Мистер Гордон предпочел не заметить в ее словах скрытого сарказма.
— Так вот, неукоснительной точности в исполнении распоряжений графа я ожидаю от вас и впредь, — напыщенно и важно заявил он. — Пока вам приказано оставаться в гостинице и не покидать ее до возвращения его светлости, каковой приказ, мисс Мэлдон, я имею честь вам передать.
— То есть я должна оставаться в своем номере в течение неопределенного времени? — уточнила Мэри.
— Это было бы предпочтительнее всего.
Это возмутительно, и Мэри сочла себя вправе дать понять, что она оскорблена.
— Но вам не кажется, мистер Гордон, что это означает домашний арест? Вы полагаете, что я легко смогу провести несколько дней за запертой дверью душного номера, никуда не выходя?
Гордон решил сделать незначительную уступку:
— Что ж, исключительно из хорошего отношения к вам, мисс Мэлдон, я могу позволить прогуляться в саду гостиницы, — милостиво ответил он (видимо, решил, что после вчерашнего она заслуживает поощрения). — Жестоко было бы лишать вас прогулки на свежем воздухе, которая положена даже арестантам в тюрьме.
Мэри подумала, что гулять ей придется под охраной Гордона, и горько вздохнула. Но у секретаря маркиза были иные планы. И он откровенно пояснил:
— К сожалению, у меня слишком много других обязанностей, чтобы сопровождать вас в этих прогулках. Хотя они и стали бы, наверное, незабываемым воспоминанием для меня. Но, полагаю, вы и по собственной воле подчинитесь распоряжению его светлости и не станете выходить за гостиничные ворота. Господин маркиз просил напомнить, что у него по-прежнему есть способ заставить вас быть благоразумной. Ведь внутренний часовой в виде собственного рассудка обычно действует гораздо эффективнее внешнего охранника…
До северной границы Греции от Салоник, если судить по карте, было всего лишь верст восемьдесят, что по русским меркам и расстоянием-то считать не приходилось. Правда, дело осложнялось тем, что дорога шла через горы и значительно удлинялась, петляя по крутым склонам.