— Разрушить — что? — воскликнул Карлос. — Тюрьму, которую ты сотворила для меня из-за смерти Деметрио?
Элда Регина вздрогнула.
— Как ты смеешь?!
— А как ты смеешь лишать меня права на собственную жизнь?!
Голос его дрожал от оскорбленного чувства справедливости.
С надменной гордостью она вздернула подбородок.
— Эта женщина даже не венесуэлка. Иностранная шваль…
— Она — женщина, которую я люблю, мама.
Любит? Казалось, сердце Присциллы остановилось. Уж не ослышалась ли она? Неужели это правда? Или…
— Ты могла бы вспомнить, каково это — любить, — продолжал Карлос с нарастающей страстностью. — Огромную радость этого чувства, мама. Его опьяняющее великолепие. Загляни в холодный маленький гроб, который ты называешь своим сердцем, и поищи там, вспомни то чувство, которое питала к отцу. Или еще больше к Деметрио.
— Прекрати!
Лицо ее побелело.
— Только один раз! Я тоже твой сын. И Хосе Антонио — твой сын.
— Именно поэтому я сделала то, что сделала. Дабы защитить тебя, — стояла на своем Элда Регина.
— Мы мужчины. И не нуждаемся в твоей защите. Она нам просто не нужна.
— Если бы Деметрио не погиб…
— Деметрио больше нет. Смирись с этим, мама. И пойми, я намерен жить своей жизнью, с тобой или без тебя. Тебе выбирать.
— Карлос, ты не посмеешь!
— Посмотрим! Присцилла! — окликнул он свою спутницу и потянул за руку.
Присцилла вздрогнула, выведенная из оцепенения, в которую ее поверг конфликт между матерью и сыном. Она подняла взгляд на Карлоса, вся в сомнениях, что тут говорилось всерьез, а что ради эффекта.
— Теперь твоя очередь, — сообщил Карлос.
Глаза его горели одержимостью, которой она пока не понимала.
Что он имел в виду? Теперь ее очередь сказать что-нибудь его матери. Наверняка он понимал, как это неуместно.
— Хосе Антонио… — Он бросил взгляд поверх ее головы на брата. — Сцена моя.
— Давай, мы не будем вмешиваться, — сказал тот. — Не возражаешь, мама?
Присцилла не успела услышать, что ответила Элда Регина. Карлос, обойдя мать, стремительно повел ее к ступеням на возвышение.
— Что ты задумал? — шепотом спросила она, встревоженная его поведением.
Все, чего он хотел добиться, уже произошло. Оглашение помолвки сорвано. Уж не собирается ли Карлос сделать сообщение о ситуации в Боготе, чтобы как-то заполнить образовавшуюся паузу? — мелькнула нелепая мысль.
Он склонил голову ближе к ней, его теплое дыхание коснулось ее щеки.
— Присцилла, ты свободна выбирать по своему желанию. — Голос у него был тихий, но напряженный, и он пристально вглядывался в ее лицо. — Все ли я сделал? — пробормотал Карлос, обращаясь скорее к самому себе, чем к Присцилле.