– Что с напарником? – продолжал допытываться Коршунович.
– И тут все внешне близко к идеалу. Лабрадор даже не скрывал, что знает о прежней причастности Ника к разведке. На просьбу прогуляться отреагировал вполне адекватно: спросил сколько ему гулять и свалил. Во время беседы его рядом не было, действительно куда-то ушел.
– Жучка потом-то хоть с него снял?
– Арчи снял. Я его попросил. Ночью, когда они с девками мускатик в кустах попивали.
– Понятно… Реакция на состав?
– Вот тут интереснее, – Лутченко потер переносицу. – Мне показалось, что он не поверил. В принципе не поверил. Ну, сам подумай: приходят к тебе, спящему агенту, какие-то олухи и начинают плести небылицы о волках. Честное слово, я то и дело угадывал в его взгляде желание дать нам с Ванькой по кумполу и задействовать резервный канал связи с конторой. Но он сдержался, и это не стоило ему особенных трудов. Я потом эмоциограмму проглядывал. Само спокойствие. Просто холодная оценка вариантов и выбор наиболее приемлемого.
– М-да, – Коршунович задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. – Прям не агент, а ангел какой-то. Даже подозрительно. Неужели никаких недостатков? А, Виталий?
Лутченко выдержал небольшую паузу.
– Только один, Вениамин Палыч. Только один. Но боюсь, что он может перевесить все, что я сейчас расписал.
Коршунович требовательно глядел на него. Просто – глядел, и вслух ничего не спрашивал.
– Тоска, – изрек Лутченко. – Такая у него во взгляде тоска иногда прорезается… аж жуть.
– Брось, – Коршунович поморщился. – Семнадцать «фитилей», вспомни. Тут не то что тоска во взгляде, тут игломет в руке прорежется. Но только не в реальности. Такие не ломаются, Виталий. Ломаются вообще обычно на первых трех «фитилях». Кто переступает через пятый – уже не ломается.
Лутченко вздохнул.
– Тебе виднее, Вениамин Палыч.
– Ладно, – буркнул Коршунович. – Официальная оценка?
– Годен без ограничений, – вздохнул Лутченко.
– Так и пиши, – клавиатура перекочевала к Виталию; тот быстро открыл документ-заключение об оперативной проверке, настучал то самое «годен без ограничений» и приложил палец к папиллятору.
– Скажи, Вениамин Палыч, – спросил Лутченко отодвигая клавиатуру. – Только начистоту, ладно?
– Ну? – Коршунович нахмурился. – Что такое?
Лутченко, глядя в стол, выдохнул:
– Почему вы так привязались к этому нюфу? Он что, действительно такой ас?
Коршунович некоторое время молчал, словно прикидывал: стоит рассказывать или не стоит. Наконец, решился:
– Он действительно ас, Виталик. Но дело не в этом. У него такое прикрытие есть на эту операцию, обсвистишься. Я даже не поверил сразу.