Первым опомнился Ракита.
– Прочь! Все прочь скорее! – закричал он.
Его окрик окончательно рассеял оцепенение.
– Ваше благородие, – схватил Ракиту за рукав один из городовых, – вы-то… вас она…
– Прочь! – прохрипел Пантелей Иванович. – Револьвер!… Скорее!… Скорее!…
Змея, извиваясь, ползла на него. Однако Ракита не побежал, а только отступил в сторону с пути пресмыкающегося. В это мгновение в руке у него очутился револьвер.
Раздраженная гадина приподнялась несколько, чтобы оттолкнувшись от земли, броситься на свою жертву. Все кругом вскрикнули от страха. Но чем ближе была опасность, тем все более овладевал собою Пантелей Иванович. Совершенно хладнокровно взял он револьвер на прицел и только выжидал такого положения, когда голова гадины хотя на мгновение останется неподвижною. Наконец грянул выстрел, и в то же мгновение Ракита отскочил в сторону; но пуля не пропала даром. Все вокруг вздохнули с облегчением: пресмыкающееся извивалось на траве, голова его была разбита.
Теперь и помимо Ракиты нашлись храбрецы. Один ударил змею по вздрагивавшему телу палкой, другой хотел перерубить оказавшимся под рукою топором.
– Не сметь трогать! – закричал Пантелей Иванович. – Это – вещественное доказательство!
– Да, ваше благородие, шевелится она, стало быть, жива еще, проклятая!…
– Видите, не ползет… Чего же больше?…
Он подошел и подбросил уже замиравшее туловище змеи носком сапога.
О несчастном Кондратьеве как будто позабыли. Внимание пока устремлено было на убитое пресмыкающееся.
Ракита между тем осматривал труп. Укус змеи ясно был виден; таким образом, в причине смерти не могло быть никакого сомнения. Наступление смерти было также очевидно.
– Караул к телу пусть встанет! – распоряжался Пантелей Иванович. – Я уйду с докладом.
– А змея?
– Пусть остается здесь, пока не прибудет следователь!
Он ушел.
Тело караулили, пока не прибыл местный пристав с большим нарядом городовых, и вскоре после него прокурор, явившийся сюда из любопытства, и следователь. На этот раз они были не одни. Вместе с ними явился и сам Мефодий Кириллович Кобылкин.
Он не только, казалось, не вмешивался в следствие, которое начали прокурор и следователь, но даже как будто совершенно не интересовался им. Кое-как мельком взглянув на труп Кондратьева, потрогав тросточкой мертвую змею, он сейчас же после этого очутился около Ракиты, чуть не дрожавшего со страху в присутствии важных начальствующих лиц.
– Пантелей Иванович Ракита? – заговорил с ним Кобылкин. – Слыхал, много слыхал, рад лично познакомиться с героем…
– Помилуйте, что вы! – сконфузился тот.