Он протянул руку Лили.
— Рад встретить еще одну Савич.
Хорошие манеры победили, и она протянула ему свою. Гладкая белая ладонь, вот только почему-то мозоли на кончиках пальцев. Саймон сосредоточенно свел брови.
— Теперь я вспомнил: вы тоже художница, верно?
— Да, я тебе рассказывал. Она рисует политические комиксы о Несгибаемом Римусе, который…
— Да, разумеется. Я видел их в газете «Чикаго трибюн», если не ошибаюсь.
— Верно. Я работала там около года. Потом уехала из города. Удивительно, что вы это помните.
— Очень ехидно и цинично. Но ужасно смешно, — кивнул Саймон. — И не важно, кто читатель: демократ или республиканец, — все сюжеты весьма близки к реальным коллизиям. Интересно, увидит ли мир новые выпуски «Римуса»?
— Да, как только я устроюсь на новом месте, немедленно начну. Но все же почему вам так не терпится увидеть мои картины?
Шон уронил крекер, уставился на мать и жалобно взвыл, Шерлок, смеясь, подошла к ходунку и взяла сына на руки.
— Пора купаться, солнышко. Господи, да и памперс что-то потяжелел. Уже поздно, так что пойдем-ка со мной. Диллон, почему бы тебе не сварить кофе Лили и Саймону? Я проделаю все процедуры и отнесу Маленького Принца в кроватку.
— Неплохо бы попробовать пирог, — облизнулся Саймон, — тем более что я не ужинал.
— Будет сделано, — отрапортовал Савич, оглядел сестру, желая убедиться, что все в порядке, и направился на кухню.
— И все же насчет картин, — настойчиво повторила Лили.
— Не могу сказать, пока не увижу, миссис Фрейзер.
— Прекрасно. А чем вы занимаетесь в мире искусства?
— Я маклер. Торгую всем, что имеет художественную ценность.
— И как это обычно бывает?
— Клиент хочет купить, скажем, какую-то определенную картину Пикассо. Если я еще не знаю, где она, мое дело ее разыскать и узнать, можно ли ее купить. Если да, я приобретаю ее для клиента.
— А если она в музее?
— Говорю с администрацией, спрашиваю, не хотят ли они обменять ее на другую, равноценную. Иногда они соглашаются. Я, разумеется, стараюсь быть в курсе всех желаний и нужд — как музеев, так и частных лиц. Правда, обычно, — улыбнулся он, — музеи вовсе не спешат расстаться с Пикассо.
— Значит, вы знаете все о черном рынке, — спокойно констатировала она, не обвиняя и не осуждая, но Саймон понял, что она опасается его. Ах да, картины. Она боится за картины. Ладно, с этим он разберется.
Саймон уселся на диван, взял плед и протянул ей.
— Спасибо, я и вправду замерзла, — кивнула Лили. — Нет, не вставайте, просто бросьте его мне.
Но он все-таки поднялся, накинул плед на нее, отчетливо понимая, что она не хочет его близости, и снова сел.