Одоленский дернул кончиком брови:
— Сказали… утром?
— Именно так, часиков с фести до восьми, сэр.
— Какое это имеет отношение к вчерашней краже?
— Возможно, самое прямое.
— Извольте… — Князь излучал спокойствие, кажется, вполне естественное. — В восемь утра я завтракаю. Потом манеж, до десяти часов.
— А до восьми… сэр?
— Любезный Родион Гаврилович, не кажется ли вам, что вопрос неуместен? — В голосе князя появилась напряженная нотка.
— И все же?
— Так и быть, открою эту тайну… Готовы? Итак, признаюсь… я спал.
Одоленский улыбнулся, Родион Георгиевич ответил тем же.
— А вафа супруга…
— Штат прислуги прекрасно справляется по дому…
Дверь резво приоткрылась, шагнул какой-то господин, но, заметив постороннего, юркнул обратно. Лицо обнаружилось мельком, но приметная деталь была ухвачена. К тому же, в руках стремительного гостя хранилась объемная папка.
Князь решительно поднялся, показывая, что аудиенция закончена:
— Если вас интересует, кто видел меня утром, ответ прост: весь дом. Хотя, право, не понимаю, зачем это. Прошу простить, важные дела…
Обрушив все запас извинений, Ванзаров вытянул из князя, уже откровенно раздраженного, позволение подняться еще одному гостю. Не более чем на миг.
А вот Никифор в пекло не спешил. Упирающегося извозчика Джуранский втянул за локоть, как упрямую лошадь в стойло.
Родион Георгиевич принял свидетеля и спросил:
— Вафа светлость, приходилось вам видеть этого человека?
Князь осмотрел Пряникова и так и эдак:
— Не имею привычки запоминать извозчиков. К тому же беру их редко, у меня свой выезд. Этого вижу впервые.
Ванзаров обратился к Никифору:
— Знаком ли тебе этот господин? Отвечай, не бойся.
— Это он вез сундук, — без запинки произнес Пряников и добавил: — Эта… то исть… синю бы… мля… три рубчика… ага… лошадь упрела…
Ванзаров быстро задвинул говоруна:
— Этот человек дал показания, что сегодня утром, около половины восьмого, вы взяли его, чтобы отвезти ковчежец от Арсенальной улицы до Финского вокзала. Потом спрыгнули на ходу и исчезли. Показания были сняты приставом Выборгского участка. Желаете сообфить, что хранилось в ковчежце?
Одоленский вдруг рассмеялся и, подойдя к Родиону Георгиевичу, дружелюбно взял его за локоть:
— Признайтесь, это шутка?
Теперь уже Ванзаров придержал князя и тихо сообщил:
— В ковчежце перевозилось тело несчастной жертвы. Извозчик вас опознал. Могу ли ожидать чистосердечное признание?
— Это полнейший бред, — так же тихо ответил Павел Александрович.
— Отчего же?
— Оттого, господин… кхе-кхе… Базаров, что вы ошибаетесь.
— Неужели?
— Повторяю: десять человек в этом доме под присягой подтвердят: я вернулся сегодня ночью около часу, лег спать, никуда не выходил и встал ровно в восемь. Выехал из дома без четверти девять, а с половины десятого занимался в манеже на моей лошади по кличке Кролик.