Люди ждали. И не знали при этом, кому принадлежит власть — князю ли, про которого одни говорили, что он уехал, другие говорили, что он убит своим двоюродным братом князем-воеводой Дражко; или боярам, которые открыто поддержали данов-захватчиков и вот-вот начнут рвать и делить между собой княжество. Данов опасались уже на протяжение многих лет, с тех пор, как конунг Готфрид убил или подчинил себе других конунгов, объявив себя королем. Тогда начала неуемно и быстро расти сила и агрессивность соседнего государства. От данов досталось и свеям, и норвегам, постоянно доставалось Англии. И Рарог, живущий у хищника под боком, ждал своей очереди. Несколько набегов данов были отбиты еще при отце Годослава. Но тогда еще Готфрид был молод и не вошел в полную силу. Сейчас мощь самообъявленного королевства стремительно росла. Но рарогча-не упорно не желали называть себя данами, дикими и безжалостными, и потому бояр потихоньку проклинали. И все были готовы поддержать князя Годослава, если он вернется, готовы собрать ополчение в помощь не слишком многочисленным дружинам, как это делалось в прежние годы, когда отбивались от разных нашествий. А многие изъявили желание даже встать на сторону Дражко, если он объявит себя единоличным правителем. Дражко в народе любили. Лишь бы не поддерживать грабителей бояр и зарубежных воров-данов…
Сами бояре заперлись в своих обширных дворах, не раскрывали ставни окон даже днем и тоже ждали. Чего ждали — непонятно. То ли нашествия короля Готфрида, то ли возвращения князя Годослава. На одного надеялись, другого боялись. Но и при первом могло произойти второе — нахлынут даны, и одновременно вернется Годослав с помощью от короля Карла. Такие ходили слухи. Это уже будет совсем новая ситуация, которая тоже несет мало хорошего, но много непонятного, потому что христианские монахи ничуть не лучше дикарей с севера. Такие же жадные и безжалостные, неуемно агрессивные.
Многое в настроении горожан зависело от мнения Тро-яла, верховного волхва столичного храма Свентовита. Бояре слали к нему гонцов, пытались сами пробиться, надеясь на поддержку, поскольку сам суровый Троял происходил из знатного боярского рода, но двери храма упорно оставались перед ними закрытыми. Простой народ это все видел, видел, как потели боярские слуги под солнцем, тащили носилки к дверям храма, слышали стук в эти двери, но не слышали скрипа петель. Тогда и последовал вывод, что Троял не поддерживает бояр. В народе поползли слухи, что верховный жрец тайно, ночью, отправил сокровища храма и драгоценные реликвии в неизвестном направлении. Должно быть, слухи эти произошли оттого, что маленький, но хорошо охраняемый караван волхвов и длинноволосых храмовых служек из города все же вышел. Но от кого Троял прятал сокровища — от данов ли, от франков — никто не знал. Если нашествие данов случится, грабежи и поджоги неизбежны. В этом не сомневался никто. И сами горожане начали прятать то, что им дорого. Кто где мог и как умел. И обязательно в тайне и в тишине. Потом новый слух прошел. Троял, будто, опасается, что Годослав вернется вместе с солдатами Карла и христианскими монахами, которые будут обращать людей в христианство: И тогда храмы старых богов будут разрушены, сокровищницы разграблены…