Дружина стояла рядом. Воины все слышали. Они, мужчины, прошедшие вместе с воеводой много схваток и сражений, принявшие на свое тело множество ударов и ранений, смотрели на эту женщину-повелительницу не с уважением, как того требовало ее положение, но со страхом. И готовы были подчиняться ей, как подчинились бы Дражко, как подчинились бы самому Годославу, но не из любви, а из страха.
И воевода решился. Он поднял руку и подозвал к себе старого сотника.
— Попробуем… Остальные пока свободны. Как я говорил… По домам, попрощаться с семьями…
Рогнельда, похоже, и не сомневалась, что все будет так. Но и радости не показала. Восковое лицо без эмоций, ледяные бесчувственные глаза, бесстрастный равнодушный голос.
— С кого начнем? — спросила.
— Мистиша все затеял. Он сам у нас в подвале. Пожалуй, с его двора…
Она даже не кивнула. Просто слегка дернула поводьями, давая волю коню. Задержавшийся было от растерянности Дражко, сразу догнал ее. Рогнельда не знает в Рароге ни одного дома, кроме Дворца Сокола. Значит, ему указывать путь.
— Надо послать дружину вперед, — и не скомандовала, и не предложила она. Не было в словах даже интонации живого человека. — Пусть перед нашим приездом разобьют ворота.
Сотник ехал рядом и все слышал. Дражко кивнул ему. Часть дружины ускакала вперед.
— Кто у Мистиши дома?
— Сын должен быть. Бойко.
— Сколько ему лет?
— Мой ровня. Может, чуть моложе.
Рогнельда помолчала, принимая решение.
— Он и ответит за своего отца, как я отвечаю за своего. Едва кавалькада свернула на нужную узкую улицу, как десяток дружинников подступил с бревном к воротам большого боярского двора. Створки распахнулись со второго удара, как раз, когда Рогнельда вместе с Дражко подъехали. Сразу за воротами оказались рогатки. В большом, чуть не больше дворцового, дворе, ощетинившись копьями и прикрывшись щитами, стояли готовые к бою пешие боярские дружинники. Дражко воеводским взглядом определил: не менее двухсот человек. По донесениям соглядатаев, дружинников должно быть триста. Значит, еще сотня, скорее всего, конных, прячется за воротами в дворовых постройках.
Рогнельда сделала знак рукой, запрещающий дружине воеводы следовать за ней. Только сам Дражко и четверо стражников, все так же держа копья в боевой готовности, въехали во двор и встали перед строем. Стражники копьями раздвинули рогатки.
— Так вы встречаете свою повелительницу? — холодно спросила княгиня.
Ей никто не ответил.
— Где боярский сын? — голос обжигал черным льдом и придавливал непоколебимой, уверенной, жестокой властностью.
Пауза длилась минуту. Потом раздвинулись щиты, и вперед вышел сын Мистиши — воин в дорогих золоченых доспехах, с мечом, рукоять которого украшена самоцветами. Дражко брал его с собой в поход против лютичей и убедился что Бойко способен свои доспехи и оружие тщательно беречь не только от воров, но и от боя. Трудно ждать, что сын в отсутствие отца окажет сопротивление. Может быть, потому Дражко и выбрал для начала этот дом.