— Естественно, нет. И не будет.
— Почему?
Джеймсон остановился у двери.
— Есть две причины, Джулиана. Во-первых, одежда сделает тебя менее уязвимой, менее податливой, она придаст тебе обманчивое чувство уверенности. А во-вторых, я хочу, чтобы ты привыкла быть раздетой. Думаю, в ближайшие месяцы ты будешь почти все время голой.
— Вы настоящий дьявол!
— А разве ты не слышала проповедей своего отца-священника о дьяволах-мужчинах?
— Я не верила ему.
— Кстати, Джулиана, чемодан с моими вещами закрыт, так что не пытайся открыть его. Иначе я буду страшно недоволен. — Джеймсон взглянул на Джул, сидевшую на краю кровати и завернутую в полотенце, с мокрыми волосами, струившимися по плечам, и вышел из каюты. Боль в животе опять не давала ему покоя.
* * *
Джон Бличер шел рядом, и она чувствовала, что он хочет взять ее за руку. Он был хорошим юношей — нет, уже не просто юношей, поправилась она. Он собирался жениться на ней. И ее отец хотел этого. Но ни Джул, ни Саре не нравилась эта идея. Джул охотно соединила бы Джона со своей сестрой, но людям свойственно поступать совсем не так, как хотелось бы. Сара боготворила бы его, с восхищением и искренним вниманием ловила бы каждое его слово. Вдруг Джон повернулся, обнял Джул и жадно прильнул к ее губам.
Джул задыхалась, пыталась вырваться. Но Джон крепко держал ее. Она хотела кричать, но он закрыл ей рот своими губами. Бороться было бесполезно: он был слишком сильным.
— Джон, да прекрати же! Как ты смеешь!..
Джул неожиданно проснулась и села на кровати. В каюте стояла кромешная тьма. Джул часто дышала и никак не могла избавиться от ночного видения. Конечно же, здесь не было никакого Джона Бличера, который действительно поцеловал ее однажды — это был робкий и неумелый поцелуй, и как только она выразила недовольство, он оставил ее в покое. А сейчас ее больное сознание превратило его в чудовище. В такое же, как Джеймсон Уилкс, как моряки, надругавшиеся над Канолой. «Нет, — думала она, — я должна смотреть фактам в лицо». Они изнасиловали ее, как настоящие звери. И наверное, это ожидало и Джул. Она не очень хорошо представляла себе, что это такое, и, впрочем, не хотела представлять. Ей вспомнился вдруг омерзительный моряк со спущенными брюками; она вздрогнула от отвращения и поспешно отогнала от себя невыносимые воспоминания.
Джул снова легла, натягивая простыню под самый подбородок. Что же делать? Конечно, с этого судна ей не удастся бежать. Но вот когда они приедут в Сан-Франциско… Вряд ли они будут относиться к ней как к заключенной. Наверняка во время торгов она сможет кричать, бороться и требовать справедливости.