Георгий Романович сделал элегантный полупоклон и, не дожидаясь приглашения, вступил на территорию квартиры.
— Наденька, я думаю, надо отметить начало нового этапа нашей жизни, — сказал он, намекая, должно быть, на отбытие своих вещичек.
— Не обязательно, — холодно ответила Наденька, все еще стоя у раскрытой двери, словно ожидая немедленного ухода Георгия Романовича. Однако он, не смутившись подобным приемом, лишь печально покачал головой и посмотрел на Наденьку мудрым, всепонимающим взглядом.
— Как знаешь, — сказал бывший муж и повторил совсем уже мягко: — Как знаешь…
Он поставил завернутую бутылку на старухин комод и, заложив руки в перчатках за спину, прошелся туда-сюда по коридору. Наденька все стояла у двери и молчала. Молчал и Пирошников, тяготясь неопределенностью, как вдруг на пороге выросла компания из трех человек и с шумом завалилась в квартиру, отчего в прихожей сразу сделалось тесно.
— Жора, подержи мой макинтош! — крикнул один из вошедших, весьма дружески устремляясь к Георгию Романовичу, причем заметно было, что он, как говорится, выпивши и его приятели — парень с девушкой, в которых Пирошников начал уже узнавать ночных посетителей, тоже на взводе.
— Кирилл! Рад, очень рад, — проговорил Георгий Романович, радуясь, по-видимому, не столько Кириллу, сколько перемене разговора, которую он внес с собою. Итак, пришедший Кирилл уже обнимал Старицкого, нависая над ним, поскольку был гораздо выше ростом, а бывший муж снисходительно посмеивался и похлопывал его по спине рукою в перчатке.
— Наденька! Пламенный!.. — обратился Кирилл к Наденьке, оставив Старицкого. — Знакомьтесь, друзья! Это Владимир (при этих словах он огреб своего приятеля в шапке пирожком за шею и смачно поцеловал)… А это… Слушай, Вовтик, как ее зовут? Я забыл.
— Неля ее зовут, — выдавил из себя Вовтик, все еще прижатый щекою к основательно небритой физиономии своего товарища.
— Вот! Неля, — и Кирилл оставил в покое Вовтика и так же шумно поцеловал его приятельницу, причем последняя восприняла это терпеливо. Отпустив и ее, он шагнул к Пирошникову и, хлопнув предварительно того сбоку по плечу, протянул ему руку ладонью кверху. — Кирилл. Кирюха тоже можно.
— Владимир, — сказал наш герой, вкладывая свою руку в ладонь великана и испытывая смущение от того, что он почему-то не может залихватски хлопнуть по ней, как полагалось бы своему парню.
— Слышишь? Тезка твой. Пошли! — скомандовал Кирилл, решительно устремляясь к двери мастерской. — Все за мной!
И все действительно сделали движение вслед за ним, ибо этот шумный человек умел покорять. Он так стремительно ворвался в наше повествование, что я даже не успел описать его наружность. Голова у него была большая, а когда он снял шапку, выяснилось, что коротко постриженная. Полуседой бобрик придавал ему спортивный вид. Он был похож на футбольного тренера лет сорока, а в руках, дополняя впечатление, болталась большая спортивная сумка. Из-под пальто торчал ворот свитера.