Наденькин муж вздохнул, заново переживая тот ужасный миг, и сделал паузу, во время которой пробарабанил пальцами на столе некий сложный ритмический рисунок.
— Но тут сзади подошла Наденька. Она как раз возвратилась с работы. Женщина, открывшая мне дверь, объяснила в двух словах ситуацию, и Наденька, сказав, что она медсестра и может оказать помощь, ввела меня в квартиру, а потом в свою комнату. И здесь, стыдно признаться, силы меня покинули, и я упал в обморок. Да, в самый что ни на есть пошлый девичий обморок! Очнулся я от запаха нашатыря. Тело было как ватное. Наденька хлопотала, я заявил, что мне нужно идти, тогда она вызвалась проводить меня на улицу и взять такси. И что бы вы думали?
Георгий Романович победительно взглянул на Пирошникова, который был весь внимание, и продолжил изложение фактов. По его словам, присутствие Наденьки на лестнице ничуть положения не изменило. Когда они шли рядом, лестница продолжала свои фокусы, а лишь Наденька отрывалась от Старицкого и находила выход, Георгий Романович терял ее из виду и никак не мог приблизиться, хотя голос слышал отчетливо. Пришлось вернуться в комнату, чтобы там обсудить положение. Наденька, приняв причуды лестницы без особенных волнений как нечто данное, предложила Георгию Романовичу пока отдохнуть и выждать. Она выразила даже уверенность, что все пройдет само собою. Георгий Романович, напротив, был в растерянности и повторял, что «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Этой бессмертной фразой он несколько поддерживал свой дух, ибо в ней слышалась самоирония человека, не потерявшегося даже в такой головоломной ситуации.
По мере того как рассказчик приближался к развязке, наш герой испытывал все большее нетерпение. Две вещи волновали его: во-первых, каким образом Георгию Романовичу удалось-таки вывернуться из этого дурацкого положения и обрести прежнюю свободу передвижения, а во-вторых, как много времени он на это затратил? Неужели целых три года? Или, может быть, он давно уже покинул этот дом?
— Я остался жить у Надежды Юрьевны, — несколько даже скорбным тоном продолжал кандидат наук. — Через некоторое время она стала фактически моей женой, хотя мы не прекращали попыток выйти из этого дома. Знаете, мужчине необходимо… — как бы извиняясь, выразительно оборвал свою речь Георгий Романович. — Да и вы, вероятно, тоже…
«Вот еще», — пробормотал Пирошников, припомнив глаза Наденьки.
— Впрочем, не знаю, не знаю… Здесь очень трудно загадывать, — засомневался интеллигент.
— А почему вас не разыскивали? — спросил Пирошников подозрительно. — Почему милиция, например, вас не выселила?