Пирошников улыбнулся, что еще больше задело дядю Мишу.
— Я ж тебе добра хочу, умная ты голова, — продолжал он. — Ну, заплутал, бывает, так надо же выбираться. Спросил ученых людей. Так? Они тебе кукиш показали. Так? И что, сдаваться? Нет, надо пробовать. Капля — она по капле камень долбит, знаешь?
— По-моему, надо почаще выходить с разными людьми. Должно же когда-то повезти, — рассудительно сказала Наташа, взглянув в глаза Пирошникову. На мгновенье между ними как бы искорка проскочила, так часто бывает, когда, сам того не желая, заглянешь глубоко в глаза и тут же смутишься, будто переступил запретную черту. У нашего героя даже дыханье захватило, он поспешно отвернулся, а Наденька неожиданно рассердилась.
— Господи, болтаем ерунду! Оставьте человека в покое. Кому еще чаю?
— А налей-ка мне, Наденька, — присоединилась к компании старуха. Она подошла к столу с большой синей чашкой и протянула ее Наденьке. — Вы уж простите, ради бога, чайку захотелось.
— Пожалуйста, пожалуйста, — радушно пригласил дядюшка. — Вы присаживайтесь с нами.
— Нет, я уж у себя…
И бабка Нюра, получив чаю, снова укрылась в темном углу. Ее появление сбило разговор, и весьма кстати, потому как он явно зашел в тупик. Всем было ясно, что необходимо принимать меры, но относительно конкретных способов имелись расхождения. Пирошников смутно чувствовал, что активная, так сказать, борьба с лестницей в данном случае бесполезна. Однако последний взгляд Наташи что-то обещал, и наш герой подумал, что и вправду кто-то сможет его вывести (вполне возможно, что и она сама, поскольку она же привела его сюда).
Водка кончилась, и дядя Миша предложил спеть. Молодой человек, слегка шокированный этим предложением, промолчал, зато Наденька обрадовалась и заявила, что спеть непременно надо, и, не дожидаясь согласия, затянула «Рябинушку». Дядя Миша подхватил, отозвалась неожиданно из своего угла и старушка, хор вышел нестройный, но звучный; лишь Пирошников с Наташей сидели молча, впрочем, Наташа улыбалась, поощряя пение.
Спев «Рябинушку», приступили к «Стеньке» и спели до конца и с выражением, а когда начали «Ямщика», наш герой подпел едва слышно, умиротворенный пением и согретый водкой и чаем. Наташа все улыбалась одною и той же улыбкой, но в хор не вступала. Пирошникову вдруг почудилось сквозь тягучее пение, что он целую вечность знает этих людей, что он какой-то дальний их родственник, потерявшийся еще в детстве, но теперь обнаружившийся неожиданно для всех и принятый вновь в семью. Он распевался все слышнее и даже взмахнул раз или два руками, как бы дирижируя, на что дядюшка одобрительно кивнул, а Наденька рассмеялась, довольная.